Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями. Евгения Палехова
Квартира. Работа есть. Что делать, Алевтина? – дядь Юрка смог сдержать первый натиск слёз. – Я твоего мужа уважал.
Со вторым натиском он не справился, поэтому махом опрокинул в себя водку и сел, и спрятал лицо в ладони.
Алевтина совсем не слышала, что сказал дядь Юрка.
За её спиной стояла Настя. В свои шестнадцать лет она была просто и без затей красива. Юность, свежесть и яркий румянец – всё это было улыбкой весны, за которой, если присмотреться, можно было угадать зрелость, твёрдо обещавшую быть не менее прекрасной.
– Тётя Аля, я второе уже принесу? – тихо спросила Настя.
– Там посуда… – встрепенулась Алевтина и хотела подняться.
Настя удержала её, обеими руками сжала плечи, потом ещё раз – словно пытаясь собрать воедино, укрепить то, что осталось от Вовкиной мамы.
– Мы уже разобрались. Сидите-сидите! Вам здесь надо побыть.
Настя собрала грязную посуду со стола и понесла её на кухню, где Мишка мыл посуду. Выглядел он смешно и глупо. Он навертел вокруг тонкой талии яркий цветастый передник. Мощные для подростка руки были в пене, но работали ловко и быстро.
– Этот твой там речь толкнул. Его прошибло, Миш, – негромко сказала Настя, поставив стопку грязной посуды у раковины.
– Ты бы пошла – бутылку от него подальше переставила, – так же негромко ответил Мишка.
– Да все же не переставишь, Миш!
Вовка стоял у открытого окна и курил, зажав в кулаке сигарету.
Алевтина вошла так тихо, что Вовка не услышал и не успел выбросить сигарету в окно. Алевтина прижалась к Вовкиному боку, и он, неловко развернувшись, обнял её за плечо одной рукой и беспомощно посмотрел на Настю. Она сразу поняла – подошла и, незаметным движением забрав у него сигарету, бросила её в окно.
– Вова, папа на лестнице курил. Не надо в доме. Ладно? – ласково попросила Алевтина, всё так же прижимаясь к Вовке.
У Вовки комок в горле, дремавший последние сутки и ждавший своего часа, вдруг пошёл вверх – в глаза, в рот, в уши, всё лицо перекосилось. Он задрал голову, опустил, наткнулся бегающими глазами на Мишку. А Мишка сам с красными глазами стоит и держит его взглядом – нельзя! нельзя! не при ней!
И опять вмешалась Настя: подошла к Алевтине, ласково взяла её за плечи и в зал увела.
Мишка в один шаг оказался около Вовки и крепко, до боли в суставах, сжал его, как обручем, – ну точь-в-точь так же, как Настя держала за плечи Алевтину! – стараясь, пытаясь собрать друга в кучу.
Ветерок всё играл и играл до самого вечера в квартире, которая сегодня была похожа на проходной двор, и во дворе, который превратился в квартиру – соседи сидели там и здесь, и всё говорили и говорили или молчали и молчали. И каждый думал о том, что вот было и теперь нет. И каждый думал о том, что и в его семье такое случится – как ни крути, рано или поздно, а всё равно случится. И каждый думал, что это ничего, ничего, ведь люди есть рядом, друзья