Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями. Евгения Палехова
по-детски, и ушёл.
Вовка долго сидел на скамейке, – идти ему было некуда. Дома была мама, смотреть на которую он не мог. Мишка укладывал чудовище и, наверное, слушал его колыбельную. Вовка даже усмехнулся – вот ведь ирония! Он встал, походил немного вдоль скамейки и вдруг круто развернулся и пошёл. Быстро и решительно до самого дома Насти, до самого её окна, что выходило на огород. Он встал на цыпочки и заглянул в окно.
Настя сидела на кровати с ногами и читала книгу. Точнее, книга раскрытой птицей лежала на её коленях, а Настин взгляд был где-то совсем в другом месте. Она накручивала на палец прядь волос и не замечала слёз, которые тихо, мелко сбегали по её щекам.
Вовка всхлипнул и тихо постучал в стекло.
Настя вскочила так, словно ждала и знала, что стук раздастся. Она открыла окно и, не глядя, прильнула прямо к этим губам.
– Миша, Мишенька! Я думала, ты свалился уже – после всего этого.
Вовка молча и жадно целовал её, понимая, что у него есть, может быть, ещё какая-то жалкая доля секунды. Настя отпрянула, прижала ладонь к губам.
– Вовка?!
– Прости.
Вовка отступил в темноту.
Настя мотнула головой, стряхивая с себя наваждение, ошибку, поцелуй. Вовка чувствовал себя и того хуже.
– Я уезжаю, – брякнул он.
– Куда?
– В Ленинград. К бабушке. Поступать буду.
Настя уже пришла в себя. Она улыбнулась и прихлопнула ладонями по подоконнику.
– А Мишка тоже уже решил. Пойдёт в школу милиции, – она доверительно нагнулась к Вовке. – Знаешь, я думаю, это из-за дядь Юрки. Он, знаешь, прямо помешан на том, что порядок есть и он для всех один.
– А ты будешь писать мне? – он явно не слушал Настю.
– Конечно, буду!! – воскликнула Настя. – И за маму не волнуйся. Мы с Мишкой её не оставим. Нас же двое.
– Да. Вас двое, – как во сне кивал Вовка. – Да-да.
Вовка поднял на неё глаза, и Настя моментально раскисла, увидев его глаза. Она протянула руку и погладила его по щеке, осторожно и нежно, как будто Вовка вдруг стал стеклянным.
– Вова, Вовка…
И Вовка, как безумный, рванул, прижался к её ладони щекой, вытянул обе руки и схватил Настю, притянул к себе. И опять, как когда-то давно, не стало друга Мишки, была только она, вот эта девушка Настя и её нежные руки.
Настя испуганно вырвала руку.
– Вов!..
И столько ужаса было в её голосе, что Вовка очнулся. В его глазах плескался страх, тот давний и жгучий страх: что?! что он опять натворил?! опять всё испортил?!! предал? уничтожил?!
Настя стояла в освещённом проёме окна, прямая, как свеча.
– Дурак ты, что ли… – без вопроса в голосе обронила она.
И тут Вовка решил:
– Я приеду. Я приеду и женюсь на тебе, Настя!
И не дав ей времени, чтобы ответить, ломанулся, как лось, через кусты прочь.
СЕЙЧАС
Алексей Давыдович любил прогуляться по городу. Неважно по какому. Он считал, что пешая прогулка