Собрание сочинений. Том 9. Евгений Евтушенко
кладбище шепот роился:
«Прости нас, Раиса…»,
«Прости нас, Раиса…»
Шли письма сквозь все
расстоянья,
и были они все душевней.
Становятся лишь покаянья
в России
дешевле,
дешевле…
«Я еще не налюбился…»
Я еще не налюбился,
Я всех женщин не добился,
но в осколки не разбился, —
склейка поздняя смешна.
Перелюбленность опасна,
Недолюбленность прекрасна.
А залюбленность страшна.
Недогрех
Мне сказала одна бабушка
девяноста с лишним лет:
«В тебе столько бесшабашного,
твому носу
сносу нет.
Хорошо, что им шмурыгаешь
в направленьи женчин всех
и ноздрями ишо двигаешь,
чутко ишешь недогрех.
Я, сыночек, умираючи
так скажу,
хоть это срам,
по грехам тоскую ранешним,
больше —
по недогрехам…
И такую думку думаю
о когдатошних тенях,
что была кромешной дурою,
столько в жизни потеряв…»
Знаешь, бабка,
здесь у Качуга,
завораживая всех,
ходит,
бедрами покачивая,
мой последний недогрех.
Между желтыми лампасами
заиркутских казаков
носит запахи опасные,
позаманней кизяков.
И мой грех неизвинительный,
что, краснея, как юнец,
я с чего-то стал стеснительный —
все же лучше, чем наглец.
Настроенье самолетненькое,
так, что кружится башка,
и желанья-то молоденькие,
да и ум —
не дедушка.
Ты соблазном не укачивай!
Я,
влюбляясь впопыхах,
во грехах моих удачливый,
но лопух в недогрехах.
И во снах,
другим невидные,
меня мучат не стихи, —
к сожалению, невинные
все мои недогрехи…
Роман с жизнью
Какие-то люди должны жить всегда.
Без стольких так пусто, без стольких – беда.
Мы – сироты в мире без мамы своей,
а мамы – как сироты мертвых детей.
И если детей отнимает война,
ничем не оправдываема она.
Как больно плечу тосковать без конца,
когда на плече нет ладони отца.
Кого упросить, чтобы кто-нибудь спас
друзей, умирающих ранее нас?
Нам друг закадычный, душевный, простой
не менее нужен, чем Пушкин, Толстой.
А если любимые наши больны,
их ранняя смерть не добрее войны.
Нет вовремя