Кваздапил. Наявули. Петр Ингвин
что выхода у меня не было, кроме единственного – не верного, но в этой ситуации казавшегося правильным. И как ни хотелось возмутиться распущенностью новой дворовой молодежи (в мое время, грин болелый, такого не было!), а ни слова не вырвалось по поводу их тихих развлечений.
Я нарезал хлеб и заглянул в холодильник. Он ничем новым не порадовал: в большом отделении дожидалась обеда и ужина кастрюля борща, на других полочках нашлись майонез, томатная паста, остатки сливочного масла и три вида варенья. У мойки для посуды стояла банка соленых огурцов. Небогатый выбор для закуски. На внутренней дверце холодильника, как всегда, стояла початая бутылка водки – в доме ее не столько пили, столько использовали как обезжиривающее или обеззараживающее средство. Вместо спирта. Дешево и сердито, и, как говорится, на любой вкус. В качестве спиртного ни я, ни Маша хранившуюся в доме водку не воспринимали. Сейчас в бутылке оставалось буквально на донышке – видимо, к родителям заходил гость, для которого эта техническая, с нашей точки зрения, жидкость имела другую ценность. Не понимаю таких людей. Менять реальную жизнь на пришибленно-иллюзорную… Хорошо, что Машка тоже не такая. Плохо, что чересчур.
Я достал масло и варенье – остальное содержимое холодильника не соответствовало жанру.
Из откупоренной поллитровки с наливкой пахнуло фруктовым миксом и резкой, для меня неприятной, ноткой алкоголя.
Кажется, Машка нашла, наконец, довод, который позволил бы им юркнуть обратно за дверь. Она набрала полную грудь воздуха…
– Чай с бутербродами будете? – перебил я.
Захар толкнул Машку в бок, отчего она чуть не поперхнулась, и оба кивнули:
– Не откажемся.
Долго не знавшие, как подступиться к решению своего вопроса – возможности продолжить сладкий тет-а-тет – Машка с Захаром обрадовались: временно у них нашлось занятие, а после совместных посиделок настроение у меня, возможно, повысится…
А ведь теперь точно повысится. Они постарались. Даже потратились ради моего удовольствия. Надо отдать должное Машкиной сообразительности: если бы не они вышли ко мне, получавшему подарок от их имени, а я сам обнаружил в родительской спальне чувственные шуры-муры, то результат, вопреки всем моим логическим выводам, мог скатиться к случившемуся недавно кошмару. Эмоциям не прикажешь.
– Интриганка, – буркнул я не столько недовольно, сколько с признанием ее заслуг в этой области, когда Машка уселась за стол между мной и Захаром.
Даже размещение продумала – сделала так, чтобы злой сильный брат физически не контачил с раздражавшим его добрым и нежным парнем.
А я еще дурой ее обзывал. Правильно говорила Хадя: когда показываешь на кого-то пальцем, три в это время смотрят на тебя. Три один в пользу сестренки.
На мой выпад сестренка не обиделась, посчитав (и правильно) его восхищением.
Я заметил, что чайник остался невключенным, а взгляды молодежи периодически постреливают на бутылку.
– Уже пробовали? – спросил я.
Захар