Ротенбургский король. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой. Пауль Шрекенбаx
против воли и с другой любовью в сердце – это несчастье. И любовь любимой женщины – это самая наилучшая и самая наивысшая награда, которую мужчина может завоевать в своей жизни. Я испытал это с твоей матерью, – голос изменил ему, и он не мог больше говорить.
С возгласом облегчения молодой человек обхватил обеими руками отца за шею и прижал его голову к своей груди.
Так они стояли довольно долго, не говоря ни слова. Наконец, Генрих освободился из объятий, сделал шаг в сторону и сказал, наполовину отвернувшись, как будто бы он говорил в пустоту:
– Я благословляю твой союз с Валдстромерин. Она из хорошей семьи, ее отец был моим другом. Однако, я не советую тебе пытаться задобрить Зеехофера деньгами! Это вряд ли кому-либо удастся, и меньше всего нам, Топплерам. Нечто стоит между нами обоими с давних пор, но это мой долг и моя проблема.
– И как же ты собираешься одолеть твоих врагов, отец?
– Для этого имеется один способ, который, конечно, очень рискован, и который я, да поможет мне Бог, выбираю с большой неохотой. Я надеялся, что смогу остаться самым почетным гражданином этого города до самой смерти. Так как я понимаю: Если я не хочу для себя и своей семьи несчастья, я должен быть главой города. Я должен, у меня нет выбора; тот, кто поднялся так высоко, как я, должен или идти дальше, все выше вверх, или упасть в пропасть и разбиться насмерть. И у меня есть право быть главой этого города, так как этот город создал я. Перед тем как я вошел в совет и получил власть, он был только большой окруженной стеной деревней, теперь же он самый величественный город империи. Никто так не может управлять Ротенбургом, как я и ты. Петер Нортхаймер и Каспар Вернитцер, которые претендуют на то же, что и мы, не способны на это, у одного слабая воля, другой слишком буйный и вспыльчивый.
– Что ты собираешься делать, отец?
– Я скажу тебе это сегодня вечером. А теперь я должен идти к итальянскому легату. Запряги и укрась твоего коня, нам подобает оказать ему честь и сопроводить до границы наших земель.
Он дружелюбно кивнул сыну и быстро вышел наружу. Якоб сияющими глазами посмотрел ему вслед и невольно вытянул вперед руки, как будто еще раз хотел его обнять. Потом он надолго погрузился в размышления, и его лицо стало серьезным и мрачым. Это был опасный путь, по которому хотел идти отец, и он сам тоже был вынужден вступить на этот путь. Если бы влиятельный Зеехофер встал на сторону отца, то, пожалуй, было бы вполне вероятно, что уважаемые господа, которые контролировали выборы в совет, снова избрали бы Генриха Топплера бургомистром и полевым капитаном. Теперь же это было возможно только при условии, если простые горожане выступят на его стороне против благородных господ и подчинят их своей воле. Это было хорошо для достижения цели, но это было против закона и конституции города, и кто мог знать, к каким потрясениям это могло бы привести!
– Я все-таки заполучу Зеехофера! – упрямо пробормотал Якоб. Затем он отправился вниз во двор, чтобы взглянуть на лошадей.
V
Рыцарь