Недосказанность на придыхании. Татьяна Миллер
в километровые очереди таких же опупелых как и они, заливают машины и канистры до ушей. А в глазах-то! Господи! В глазах-то! Наступление конца света.
Но таким вот незатейливым способом, торговые точки перевыполняют план года за шесть дней.
Окна забивают фанерами, дома обкладывают мешками с песком. Те, которые опупенее остальных опупелых, бросают кой-какие пожитки в машины и айда на дороги: прочь из Штата, забивая их автомобильными пробками, поскольку таких переопупелых как они сами – тысячи.
Всё это сумасшествие круглосуточно транслируется в прямом эфире на всех телеканалах с поступенной директивой, «Вот так надо делать. Бегите и Вы».
И бегут.
Посмотришь на это безобразие и невольно выдохнешь: «Что за, дикари! Прости ты меня, Господи!»
Кульминация наступает, когда ураган в последний момент совершает элегантный поворот вправо и уходит восвояси в другую сторону. Мелкий анорексический дождик, тугая облачность, – вот и всё, что мы получаем, да и это – только из жалости – - урагановой, то есть, – к нам.
Ничего подобного у нас и в помине, конечно же, не было. Всё проходило цивильно и культурно: в обычный, послеполуденный солнечный осенний денёк, с горизонта лениво и безучастно подкрадывались тучи, тут же, откуда ни возьмись, подбегал дождик, подхватываемый усиливающимся ветром, и всё это словно разбухая как на дрожжах, обращалось к ночи в полноценное, качественное, мощное ураганное светопреставление. Никто и не разбирал какая там у него категория – пятая или девятнадцатая!
О силе урагана я судила на следующее утро, направляясь в школу, которую, заметьте, никто и не думал закрывать по случаю разрушительной непогоды. Будто шагнув в утопический фильм, я разглядывала повреждения и разрушения: выдранные с жилами деревья, сложенные в трубочку колоссальные металлические листы с крыш, куски фанер от неопределённых объектов и всё то удивительное содержимое развороченных публичных мусорных контейнеров. В воздухе ощущение истощённой обесиленности и в то же время, – полного облегчения природы.
Но эти осенние суровые и бедственные ураганные ночи – одно из самых нежных впечатлений в узелке воспоминаний моего детства и о них-то я и хотела Вам рассказать, чем и объяснить причину по которой я никуда не эвакуировалась…
В детстве я спала на зелёном кресле, который раскладывался в длину, становясь на коротенькие деревянные ножки, да так низко, что я почти лежала на половом паласе. Частенько в этот диван залезали клопы, перебегающие к нам от соседей-алкашей и мама травила их каким-то едким ядом, которым она смазывала деревянные в нём рейки и, который она получила от соседки, работающей на химическом комбинате. У меня эта горечь до сих пор стоит во рту, но именно вдыхая эту вонь, мне частенько приходилось так засыпать.
Сама комнатка была – махонькая, поэтому, чтобы дойти от двери к окну мимо, тем не менее, многочисленной мебели,