Город на крови. Максим Городничев
Пока опер не шагнул в сторону, избегая кулака противника. Прикрыться бык не успел. Тонкая блестящая коленка, по-кошачьи стремительно, вонзилась ему в пах, всаживая туда порцию дефицитной постсоветской боли. Родиону показалось, в недрах уголовника что-то лопнуло, слишком отчетлив был звук. Седоватый, крякнув, согнулся, заработав девичьим коленом в зубы. Там сверкнуло красно-желтое месиво. Поистине, если корчишь из себя бандита, будь готов стать жертвой разборки.
Второй раскрыл рот от невиданной борзости, хотя заднюю не включил, попер, как бухой Витторий на стеллажи с горючим, но тут же сложился в себя от хука в исполнении Родиона. Третий лупил на редкость маленькие, но широко расставленные глаза. Двинулся на лейтенанта как танк, поводя жалом на башне вместо головы…
Нога Ани выстреливает вверх, мелькает лакированный нос ее дорогого ботинка, встречается с челюстью детины, того опрокидывает в лужу, как китайскую пластиковую игрушку. Первый шепеляво рычит, поднимаясь на ноги, но девушка, не давая рыночному шнырю прийти в себя, садит с пыра в вещество его лица, мужика сдувает. Он описывает кинематографичную дугу, как звезда Болливуда, падая в грязь рядом с товарищем, подергивается в области таза, тихо сношая родину-мать.
Лейтенант ошалело смотрит на двоих покалеченных, их раскидало, будто попали под стрелу башенного крана. Его противнику повезло вырубиться чуть раньше и не нарваться на эту девчонку. Четвертый смотрит на происходящее сторублевыми купюрами. Ему лет пятнадцать, и от ужаса он молодеет еще года на три.
– Беги, пацан, – говорит Родион, – про школу не забывай.
Подросток кивает, растворяется за углом ларька. Рябинин смотрит на Аню, внимательно, будто не узнавая.
– А ты молодец, – говорит она без тени самолюбования, – завалил такого большого теленка.
Родион продолжает смотреть на девушку. Еще пару часов назад лицо у Ани было иначе расчерчено, не стянуто странным оскалом. Сейчас солнце наползло на ее глаза, девушка морщится, ее нос собирается в гармошку, как у рыси: полуденное светило нещадно колет зрачки, и почти опущенные веки не решают проблему.
Родиону польстило, что Аня повела его подальше от глаз, действительно рискуя собой. Повела, чтобы предостеречь. Сейчас надо было думать о ее словах, а Родион думал об Ане. Неправильное угадывалось в девушке, ну никак она не вязалась с домом и его владельцем. «Папа», – говорила. Да хрен там, Кнопф не мог быть ее отцом. Теперь Родион не сомневался.
– Лееех, – протянул один из быков. – Бляяя!
– Эх, Леха-Леха, что же все так плохо, – улыбнулась Аня. – Переставай уже быть животным. И ты прощай, Родя, не ищи меня, и не подходи к дому на Солянке, должно обойтись, я постараюсь все для этого сделать.
Рябинин стоит, выше Ани на голову, но ему кажется, это она смотрит свысока. У лейтенанта перехватывает дыхание: девчонка пришла сюда только для того, чтобы поговорить с ним. Ее глаза пеленают его рыболовными снастями, сеть