Город на крови. Максим Городничев
преследует. Разве нет? Да! Неудобно вышло. А ноги уже несут за ней, стараясь затерять его тушку в общем потоке.
Аня поворачивает в сторону рынка, Родион идет за девушкой, пристроившись в кильватере пожилой женщины, прячась за ее согбенной спиной. Старушка недоверчиво косится на лейтенанта, прижимая сумку к груди. Рябинин нацепляет маску уютного благодушия, хотя бабушку не проведешь, она открывает рот, но прежде чем успевает что-то сказать, Родион прибавляет шаг.
Подъезжает очередной пыхтящий чемодан, толпа устремляется в открывшийся проем. Длинная остановка очищается, и опер чувствует себя голым. Надо купить газету, – мелькает мысль, но Аня уже сворачивает в арку гудящего на десяток языков улья. Что ЕЙ надо на рынке?!
Родион теряется в догадках, наблюдая, как с территории базара выходит компания молодых людей. Три подростка затарились одинаковыми китайскими куртками, но в руках банки с пивом разных брендов. Индивидуальность, она такая.
Рябинин идет дальше, пристроившись за тучным мужиком в потертых джинсах, от лысины толстяка блестящие зайчики бегут по стене дома напротив. Владелец «светлячков» вклинивается в торговые ряды. Родион сворачивает, едва не наскочив на Аню, понимая, что сейчас провалит дело, выставив себя круглым идиотом, но полупрофиль девушки кажется отстраненным, она бредет вдоль стеллажей, глядя под ноги.
Вокруг торговцы выгружают товар из перехваченных скотчем клетчатых баулов, носильщики хватают разнообразную утварь, водружают ее на тележки, разгоняются, улетая в дымную перспективу, как штурмовики над Дрезденом. Сам базар давно развернулся, продавцы на тысячу тембров нахваливают свое барахло. Скрипят палатки, колесо торга вертится, как прялка.
Главное здание рынка затянуто в целлофан купола, внутри павильоны с товарами подороже. Вход представлял собой тройную арку, выложенную сине-зеленой майоликой, но туда Аня не добралась, потому что сам рынок давно вышел из берегов и теперь купол был окружен широким поясом торговых рядов. Между ними шныряли носильщики, толкающие перед собой замызганные тележки, гремящие на весь базар. Шедшие порожняком шумели особенно рьяно. Взгляд Родиона жадно ловил детали странной рыночной жизни, орнаменты ковров и вензеля поделок. Блеск и шум, струящийся из-за прилавков, совершенно сбивали с толку, и приходилось напрягаться, чтобы удержать в голове цель своего визита.
Рыночная сырая земля с обломками брусчатки раскисла под множеством ног и цеплялась за подошвы. Воздух был мокрый и настолько плотный, что в нем могли плавать рыбы. Аня шла, пробираясь сквозь прилавки антикваров: джезвы, подносы, кувшины из меди, слепящие как тысячи солнц. Лавки старьевщиков напоминали Ноев ковчег.
Девушка вышла к продуктовым рядам, там торчало несколько ларьков с шаурмой, самсой, мантами и кофе в пластиковых стаканчиках. Рядом на ящике сидел откровенно уголовного вида тип. Здоровенный, с легкой сединой, в засаленном тренировочном