Город на крови. Максим Городничев
первых признаках рассвета Родион потянулся к прикроватной тумбочке и раскрыл мягкую пасть блокнота с записями по делу, пахнуло свежей бумагой. Сильный ветер за окном сдувал дождь в паутины. Яркая молния полыхнула чувствами к комнате с потеками на обоях. Утро пело мелкой колючей моросью по крышам домов.
– Ну ладно, – Рябинин пожал плечами, – к обеду распогодится.
Съев тарелку убегающего паром в потолок супа, накинув куртку и кое-как натянув ботинки, Родион выбрался на улицу. Над Москвой брезжил рассвет, пробиваясь в дыры лиловой тверди. Моросило, причем гадко. И так уже второй день. Льет, метет, а то и лупит градом. Осень чувствовала свои последние деньки, и оттого бесновалась.
Рябинин шел, склонив голову, в костяном улье роились мысли, а на губах застыло безмолвие. Дом с Атлантами находился в Китай-городе, не так далеко, пеший за полчаса доберется.
Родион шагал по бугрившейся, как стиральная доска, мостовой, в лицо еще ударяли не успевшие растаять ночные запахи, и воздух, не смотря на вьюжащую рисовую муку, казался чистым, как глоток спирта. Перед глазами плыли длинные, мощенные брусчаткой бульвары, низкие ухоженные деревья вдоль тротуаров, редкие светофоры. Старая часть города, все застроено невысокими домами в дореволюционном стиле: барельефы, лепнина, причудливые эркеры – красота, история, эклектика – тройной одеколон.
Родион перешел однополоску на Старосадском переулке, окруженном купеческими малоэтажками, проводил взглядом трусящую по своим делам унылую облезлую дворнягу, миновал выложенную плиткой улицу Забелина. В темном уголке железной грибницей выстроились пресловутые ларьки. Два из них работали, а самый крайний серел обгоревшими стенами и отражал солнце зубьями выбитых стекол. Позади него, на деревянных поддонах, сидели трое бомжей. Опухшие лица, потрепанные фуфайки, чернозем, въевшийся в складки кожи. Взгляды жалостливые, но это иллюзия, исчезающая, когда столкнешься с такими братками поздним вечером на темной улице – хотя, по статистике, бомжи не склонны к насилию, разве что в своем кругу. У каждого по бутылке бормотухи и общий пакет с гнилыми овощами.
Рябинин подумал, что эти явно с местной пропиской ребята могли видеть нечто для него интересное. Но, подходя ближе, он натолкнулся на их взгляды, как будто в стену ударился. Да, опыт нужен с такой публикой за жизнь тереть, пусть Марат сам в катакомбы бродячих душ лезет.
Еще преследуемый шлейфом зловоний, Рябинин не заметил, как оказался на Солянке, прямо перед Церковью Рождества Богородицы. Вот оно, место. Лейтенант остановился, прикидывая, как бы действовал на месте преступника… Или преступников? Было звено, выпадавшее из общей картины. Наверное, абсурдность самих убийств. Сцеженная кровь, вещи не тронуты, и ни следа тех, кто пошел на преступление. Ясно же, чего-то в логической цепочке не хватает, но чего именно – сформулировать не мог.
В отдалении бельмом на глазу маячила уже упомянутая стройплощадка, вклинившаяся между