Каверна. Тенгиз Maржохов
как придать ситуации пристойный вид.
Вернувшись, застал другую картину. Венера пришла в себя, как будто ничего не было. Её комплексы были так сильны, что нужно было залить их алкоголем. И заливая, она переборщила, не рассчитала возможности. Показалось даже, она испугалась, что чуть было всё не испортила. Но желание мужчины было сильнее алкогольного отравления.
Венера оказалась темпераментной и любвеобильной женщиной. Стеснялась из-за шрама от кесарева сечения и боялась обнажаться при свете. Однако, успокоив страхи, опыт получился яркий.
Я лежал между Венерой и Асей, и невольно сравнивал их. Венера была сочная, влажная, движения её были ленивыми, плавными. Ася же была сухой, порывистой, суетливой. При глубоком дыхании я слышал каверну, как старую деревянную дверь, поскрипывавшую на вдохе.
Утром присутствующие при вчерашней гулянке подходили с некорректными вопросами. Хотели узнать, зачем я увёл Венеру и что было дальше? Я объяснил, что увёл Венеру с той целью, о которой они подумали, но в самый интересный момент ей стало плохо. Я уложил её спать.
Слухи, распространяющиеся с небывалой скоростью, обрастающие фантастическими подробностями, заранее отбивают охоту и портят перспективу женщинам. И я не собирался подпитывать их, как молодой пацан, для которого похвастать перед другими доставляет большее удовольствие, чем сама близость женщины.
В понедельник Венеру выписали, и она исчезла из моей жизни.
9
В один из будних дней, после больничного обхода к нам в палату заглянул его преподобие, Альба. Порыскав, как серый волк, глазами, он присел за чай, предложенный мной и Калой. Мы пили чай и обменивались новостями. Меня заботила проблема жёсткой воды. Наливая кипяток из электрического чайника, я заметил, как быстро образуется накипь и вкус чая далёк от идеального. «Воду надо фильтровать или пить талую», – размышлял я, когда Альба поинтересовался:
– А где ты в России сидел?
– В Воронежской области, – ответил я.
– А-а, ты говорил, – припомнил он. – А попал где?
– В Москве.
– А в Москве ты что делал?
– Учился.
– Где учился? – спросил он удивлённо.
– В ветеринарной академии.
– Ветеринар, что ли?
– Нет, я на товароведа-технолога учился, – как бы брезгливо бросил я.
Кала пригубил горячий чай, достал из пачки сигарету. – Где только не побывал, – показывая на меня, сказал Альбе, смял пустую пачку, сигарету положил за ухо.
– И как тебя посадили? – перекинув ногу на ногу, продолжил разговор Альба, давая понять, что не торопится и хочет послушать.
– Одного семестра не доучился до диплома. В мае защита, а в январе меня приняли за разбой.
– Кто? – прищурил Альба взгляд.
– Петровка.
– И чем ты занимался?
– Учился, потом связался не с теми… Время тяжёлое было – лихие девяностые: страна распалась, два путча, зарождение демократии. Ваучеры, безработица, невыплаты стипендий, зарплат, пенсий; рэкет, разгул бандитизма.