Главный переход. Пантерина Трамич
к сторожевой.
– Я не для этого потревожила. Всё хорошо. Вы – чудо.
Он покачал головой и, всё ещё в полной растерянности, повернулся и зашагал к своим.
– Ну что? – спросил Сеня.
– Всю территорию обшарил, нет никого.
– Но ты же видел? Видел в окне?
– С чего ты взял? Не видел…
– Э-эх, высыпаться тебе надо, Сеня, – заметил Михалыч и ядовито улыбнулся.
– Да ну пошёл ты…
– Ладно, хватит, – гаркнул старший, и все снова уселись, но в окно не смотрели больше.
По завершении смены Алексей Степанович проспал весь день и открыл глаза только в десять – сумерки на улице становились всё более плотными и постепенно превращались в холодную июньскую ночь.
Сторож встал с постели, нашарил в кармане инструкцию, включил бра и перечитал послание Иеремиилы.
«Значит, маму вызволяю, а дочку – нельзя… Грустно».
Зазвонил телефон – обычный. Дядя Лёша вздохнул, подумав, что это соседка, но трубку взял.
– Слушаю.
– Лёшка… Не узнаёшь?
– Ой. Бог ты мой. Петя?
– Я! Я вернулся. В Протопоповский к себе.
– Да ну…
– Да. Дочка говорит – не хочу тут жить! Мы и махнулись. Хочешь, приходи! Хоть сейчас, жутко рад тебе буду!
– Ага, – приходил в себя сторож. – А возьму и приду!
– Приходи, у меня и коньяк, и… – Пётр запнулся, не зная, что и прибавить.
– Жди! Через полчаса буду.
Дом у Петра Андреевича (номер двенадцать) был интересный. С одной стороны – банальный доходный дом начала двадцатого века, с другой – парадный его фасад украшала цветная плитка, слева дышала арка; имелось и дополнительное крыло – торцевое, вдающееся во двор, что усложняло устройство подъезда, в который сторож уже вошёл и поднимался по лестнице. Первая промежуточная площадка прямоугольным проёмом соединялась с площадкой лестницы, расположенной в торцевом крыле, – то есть, получалось, что один подъезд заглядывал в другой. Вызволитель отметил на лестницах запустение. Поднимаясь дальше по главной из них, вспомнил, что когда-то на подоконниках жили цветы, – их и след простыл. Где-то валялся мусор, желтели лужи вполне очевидного происхождения, но всё равно дядя Лёша себя ощущал, скорее, комфортно. Дошёл до квартиры. Пётр Андреевич сразу открыл.
– Лёша! Здоро́во!
– Привет, дружище…
– Ну, заходи.
– Постарел…
– Кто?
– Ха! Оба!
В прихожей они обнялись, похлопали друг друга по спинам – с Петра Андреевича слетели очки. Гость поднял их с ковра и, крутя перед носом, подсчитывал:
– Сколько ж не виделись? Ёлки-палки.
– Много… Прости. Виноват. Дочка передавала мне: ты звонил, я… твой номер утратил. Да. И дела, и здоровье ни к чёрту. А прийти без звонка неудобно.
– Неудобно ему. А, ладно. Номер-то мой как нашёл?
– Вернулся – нашёл, в коробке в кладовке. Дочка-то не разбирала, к себе не пускала долго.