Джексонвилль – город любви. Даниил Юрьевич Яковлев
хваткой, брала много, а об ее капиталах в Джексонвилле ходило немало слухов. Одеваться, как женщина одинокая, она старалась броско, вещи носила дорогие, но как ответственный работник особых излишеств и перегибов в гардеробе не допускала. Сегодня на ней был темно-зеленый шерстяной костюм и вишневая блузка, которые никак не вязались друг с другом. Но каждая вещь ее тянула на кругленькую сумму, это было очевидно и доставляло Капитолине Ивановне нешуточное удовольствие.
После коротких приветствий, ничего не значащих фраз и комплиментов все, кроме Капитолины, уселись за стол. Она с рюмкой водки курсировала по квартире, взрываясь очередями раскатистого хохота в зале и осыпая отборными ругательствами неповоротливую исполкомовскую буфетчицу Зину на кухне. Кормыченко сразу предупредил, что только позавтракал и есть не будет, но, несмотря на это, опрокидывал рюмку за рюмкой. Закусывал он румяными духовыми пирожками, ловко накалывая их на вилку, и поглощая за один присест. Алла нахваливала фирменные биточки с грибами, а Федор Петрович меланхолично пил коньяк и сосредоточенно резал ромбиками сиротливый кусочек буженины на пустой тарелке, не собираясь его есть. Игнат встал из-за стола первым и ушел обживать свою комнату. Остальные торопливо выпили еще за пару тостов, потом Кормыченко засобирался:
– Ну что ж, надо и честь знать, располагайтесь, отдыхайте, а в шесть Коля за вами заедет, Фаина Аркадьевна ждет не дождется. Соберемся в узком кругу, посидим, отдохнем душевно.
– Василий Григорьевич, пришли за мной машину через часок, навещу тебя на рабочем месте, если не возражаешь, – Кольцов не горел желанием общаться с Кормыченко, но не хотел оставаться дома на целый день. К тому же, здесь его уже кое-кто ждал и Федору Петровичу нужен был удобный повод, чтобы уйти.
– Не вопрос, Петрович, обсудим дела наши скорбные на моей территории. Через час Коля у тебя. Я не прощаюсь.
Василий Григорьевич вышел в коридор. Кольцов поднялся за ним, чтобы проводить. В зале осталась только Алла. Еще несколько минут из прихожей доносились громкие голоса. Кормыченко торопил Капитолину, она покрикивала на Зину, а та никак не могла разобраться на кухне. Но вот входная дверь захлопнулась, в квартире все стихло. Алла ждала, что Федор вот-вот вернется обратно, но он не шел. Алла Леонидовна встала и, пройдясь по комнате, остановилась у голого окна, еще не завешенного шторами. Одного взгляда на улицу ей было достаточно, чтобы внутри поднялись все невеселые мысли, обиды и страхи, которые терзали ее душу последнее время.
Как она ненавидела эти скользкие глинистые берега, бурое, вечно мутное море, этот захолустный городишко и особенно его серых, провинциальных жителей! Время здесь словно увязло в болоте, а свежие местные новости давно пропахли нафталином. Федор же с обреченным упорством снова заставлял ее возвращаться сюда, отказываться от всего того, к чему она так привыкла в столице. Еще несколько месяцев назад госпожа Кольцова, супруга заместителя Председателя