Джексонвилль – город любви. Даниил Юрьевич Яковлев
и повод для этого был найден.
– Василий, а что никому не придет в голову отменить этот дурацкий обычай? Большое дело – поезд из столицы, а шуму, как на параде, – Кольцов говорил еще обиженно, но ледяные нотки в его интонации уже исчезли.
– А кому оно мешает, Федор Петрович, музыка играет, люди радуются, правда, Аллочка Леонидовна? – провинциальная привычка сочетать уменьшительное имя с отчеством была в Кормыченко неистребима.
– И правда… Федор Петрович… чем это тебе "Прощание славянки" не угодило? Я вот ехала сюда и даже подумала… интересно, будут ли нас, как всегда, с музыкой встречать… Встречают… Хорошо… – жена Кольцова говорила с небольшими паузами, внезапно прерываясь, и буквально через секунду радостно продолжая, как бы припоминая, о чем идет речь.
– Конечно, хорошо! А Игнат, парень не промах, уже на дивчат наших заглядывается! – сменил тему Кормыченко, заметив, что младший Кольцов, не обращая внимания на разговоры старших, пристально наблюдает за происходящим рядом на перроне.
Из соседнего вагона показалась девчонка, наверное, его ровесница или чуть старше. Начав, было, медленно спускаться по ступенькам, она, громко взвизгнув, прыгнула на руки молодому мужчине, встречавшему ее в компании двух одинаково коротко стриженных и одетых как братья-близнецы крепышей. Тот ослепительно улыбался, обнажая длинные белые зубы. Его пронзительные серые глаза искрились, выдавая нехороший задор взбалмошного, азартного человека. Взгляд Игната скользил по незнакомцу: темные жесткие волосы с ранней проседью, удивительно правильные черты смуглого красивого лица, сильное тело, которое угадывалось под легким пальто, уверенные, раскованные движения.
– Гарна дивчына, – продолжал весело гудеть Кормыченко, обращаясь к Игнату, – хочешь, познакомлю?
Медленно шествуя по перрону, они поравнялись с неизвестным красавцем, девчонкой, которая все еще висела на нем, и, судя по всему, двумя телохранителями.
– Ну що ж, Олено, цилуй хлопця! – Кормыченко кивнул в сторону Игната, который зарделся и опустил глаза.
– Так сразу и целуй, Василий Григорьевич! – девушка грациозно соскочила на землю с рук статного молодого человека, кокетливо улыбнулась, мельком взглянула на Игната и пристально, прищурив глаза, посмотрела на Федора Петровича.
– Брата цилуешь, а хлопця, що, нэ можна?
– Брат есть брат, Василий Григорьевич! – вступил в разговор местный Аполлон уверенным хрипловатым голосом со слегка заносчивыми нотками.
– Ну, с тобой, Серега, не поспоришь! – Кормыченко, продолжая улыбаться, махнул рукой на охранников. – Пыку натовчуть! Ты, Пинчук, скоро весь город скупишь. Будем проезжать по Курортной я тебе, Федор Петрович, покажу – какой ресторан отгрохал за четыре месяца – три этажа, а гостиница, столице и не снилось!
– Рад снова встретиться! – Кольцов протянул Пинчуку руку для рукопожатия.
– Здравствуйте, Федор Петрович! А неплохо было этим летом у нас на "Бригантине"? –