Дом на берегу. ЮМ
нравится его внимание?
– Мне нравится его беспокоить, – Колин смотрел в потолок. Ответив, он каждый раз плотно сжимал губы.
– Разве ты не любишь его?
– Конечно, нет. Чего ты смотришь на меня? Он мне не отец.
Я отвела взгляд на сомкнутые занавеси.
– Ты часто выходишь погулять?
– Я никогда не выхожу наружу.
– Нежели тебе нравится проводить целые дни в этой комнате?
– У меня болят глаза, голова, ноги. У меня нет сил на прогулки, – огрызнулся он, и мне стало жаль его. Как он живет вот так, один в темноте? Сомневаюсь, чтобы Леонард посещал его часто.
– Ты проводишь много времени в одиночестве…
– Так лучше всего. Хотя я не возражаю, когда приходит Леонард.
Я не должна была спрашивать, но спросила:
– А Натали навещает тебя? – и закусила губу.
Он молчал несколько почти незаметных секунд, потом ответил:
– Иногда.
Даже если бы я не слышала прежде жестоких слов Натали о нем, я догадалась бы, что он врет.
– Редко, – уточнил он, но в его глазах читалось отчетливо: «Никогда».
Лицо Колина сморщилось, потом разгладилось. Я не знала, как продолжить наш шаткий разговор, но Колин спросил:
– Ты же видела ее?
– Да.
– Она тебе понравилась? – поинтересовался он, и едва заметно улыбнулся.
– Очень.
– Все любят Натали, – довольно констатировал Колин, и я поняла, что нащупала первую ниточку к его маленькой, прячущейся в кокон душе, – А Натали… – продолжил он, и сразу стал мрачнее тучи, – …говорила что-нибудь обо мне?
(«Маленькое чудовище… думай, как справиться с ним»).
– Нет, ни…
– Врешь! – перебил он меня на середине слова, дернувшись всем телом от ярости. Я замерла, ожидая взрыва истерики, но он только упал на подушку, зажмурил глаза и захныкал:
– Я устал, убирайся, оставь меня в покое, уходи, видеть тебя не хочу.
Я поспешно встала и взяла свою свечу.
– До завтра, – сказала я мягко, подавляя страх и неприязнь.
Я уже закрывала за собой дверь, когда он потребовал:
– Подойди ко мне.
Я приблизилась, двигаясь сквозь свое нежелание как в густом сиропе, задерживающим движения. Колин протянул ко мне левую руку, приподняв ее над одеялом с видимым усилием.
– Дотронься, – приказал он сквозь зубы, и когда я мысленно повторила это слово, мое сознание завращалось в вихре ужаса. Мое отвращение было столь же мучительно, сколь и необъяснимо, и в подмышках выступили капли холодного пота. Я вдруг вспомнила, какой осторожной я была с ним все время. Лишь бы не сказать что-то, что вызовет его ярость; лишь бы случайно не дотронуться до него.
Полу прикрыв глаза, Колин наблюдал за мной, и видел насквозь, каждую мысль в моей голове, вспыхивающую и сгорающую быстро, как спичка. Он испытывал меня, а я не понимала, как, и почему… Я зажмурила глаза, и дотянулась до его холодных пальцев, сжала их, тонкие, слабые и безжизненные,