Под шелест полыни. Юлия Дитрих
у сельчан в памяти на годы. Возвращению c фронта своих радовались всей деревней. И стар, и млад радовался за каждого вернувшегося. Те, кто еще не дождались, праздновали с соседями и надеялись, что вскоре вернутся домой и их близкие. Были в деревне и семьи, которые не ждали. И все же это было время, когда счастью соседей не завидовали, а искренне радовались.
Молодая знахарка оставались с бабушкой вдвоем. Мать еще в сорок третьем уехала в район. Устроилась санитаркой в центральный госпиталь. Ждали, что она вскоре должна вернуться. А сегодня просто радовались окончанию войны, потому что теперь можно было надеяться, что время страшных новостей и горьких похоронок осталось позади.
Наверное, поэтому то холодное и серое время запомнилось мне светлее и теплее, чем оно было на самом деле.
Вера
Потихоньку Верины дни налаживались. Еще несколько суток она провела в постели, но уже без ледяного ожидания. Мудрая Прокофьевна разрешила ее дилемму раз и навсегда. А еще через пару дней с помощью Глеба Вера стала выходить на тенистое заднее крыльцо большой полупустой станции, куда ее так безапелляционно занесла судьба. Странное успокоение снизошло на Веру. Несмотря на повисшее между ней и Глебом напряжение, она была как никогда спокойна и умиротворена.
Часами Вера сидела в старом кресле с полированными подлокотниками цвета вишни, держала в руке книжку и медленно перелистывала пожелтевшие гладкие страницы. Она терялась и путалась в коротких притчах давно почившего в бозе мудреца, не способная дочитать до конца ни одну из историй, потому что от размеренности строк на нее наваливались дремота и задумчивость. И все же Вера не решалась спросить у Глеба, почему он выбрал для нее «Опыты» Монтеня. Их разговоры как-то не особенно клеились. Хозяин дома выглядел самодостаточным, не нуждающимся в беседах. Он проводил дни в работе. То хлопотал по дому, то заготавливал дрова, то чинил бесконечную череду заборов, настилов или же уезжал куда-то на несколько часов. Хотя Вера заметила, Глеб всегда искренне радовался приходам Прокофьевны.
Вера старалась не придавать значения отстраненности Глеба. В конце концов он же не пригласил ее к себе погостить. Она свалилась ему как снег на голову. Из-за нее у него появилась вереница забот и хлопот, и, конечно же, она не могла ничего требовать от этого чужого ей человека. Вера была благодарна им обоим – и Глебу, и Прокофьевне, что приняли ее, что заботились. Она надеялась, что вскоре сможет отплатить за их доброту. Пока она просто наслаждалась покоем этого забытого цивилизацией места и ждала, что окрепнет и сможет отправиться дальше.
Фокс, в отличие от хозяина, Веру одобрил. Каждый день, стоило Вере выйти на крыльцо, он приходил с ней посидеть. Деловито обнюхивал колени. Здоровался ли он таким образом или же по-своему, по-собачьи, справлялся о самочувствии гостьи, Вера не знала. Частенько пес коротал самое жаркое время дня, прячась в тени ее кресла. Порой откуда-то снизу, из-под сиденья, он громко и тяжко, по-человечески вздыхал. Перед обаянием этого хитрюги