Сага о Матане, или Сестры-двойняшки: начало пути. Ольга Александровна Югова
это в меня они граммар-наци?
Маха взяла привычку на любой вопрос или сомнение говорить: «я понятия не имею!» И еще с такой интонацией, типа чего вы ко мне пристали, откуда я могу знать.
Таня: «мам, перебубни!» Это у нее так звучит просьба повторить сказанное.
Маха идет: «мама! Преследовай меня!» Махе спокойнее, когда я иду где-нибудь рядом с ней, и это вот так называется.
Махе попала в руки вешалка. Обычные пластиковые плечики. Вертит в руках: «кого бы повесить на вешалку? Оо, змея хочет быть повешенной!» И деловито ее вешает. Боже.
Играют. Таня: «они разломили червяка пополам, и в стаканчик натекло много крови. Он живой, но чуть не умер». Вот даже не знаю, порадоваться за него в такой ситуации или посочувствовать. Откуда они берут такие образы? Я им вроде ничего подобного не читала. Но судя по всему, к реальной жизни дети готовы.
Надеваю на Маху розовую кофту. Маха: «розовый дрозд стал, розовый. Похож на маленькую синюю птичку». Поэтично, и главное, так последовательно. Розовый, похожий на синего.
Таня: «я полезный! – сказал утенок».
Маха: «я тоже!»
Ну да, у них игры суровые. Вредными быть нельзя.
Маха: «Таня считает, что ванна – это самолет». Тут я вынимаю Маху и утаскиваю ее. Таня: «Маня будет из самолета выходить, а я лечу, лечу».
Наклонилась к Тане, когда она ела. Таня: «а ты не укутаешься в кашу?» Теперь буду знать, как называется, когда они в каше обе с головы до ног. Это они в нее укутались.
Поставила Махе музычку, чтобы ей было веселее заниматься. Помогло. Она вместо нытья, как ей скучно и надоело, стала танцевать. Ну, в той мере, в какой может, конечно. Причем подошла только итальянская попса. Под Pink Floyd она стала засыпать, а под Rammstein не попадала в ритм. Ну что ж, senza problemi, senza paura. Даже что-то помню еще, спасибо Данте.
Маха решила поболеть с утра. Врач пришла, когда Махе уже похорошело, смотрит ее, помяла пузико, спрашивает: «где болит?» Маха с важностью: «нигде. А раньше вот тут болело». Конкретная девушка.
Таня, видя, что Маха не ест, а пьет только, говорит наставительно: «надо есть, а не пить!» Ну, Махе можно и не поесть немножко, не беда.
Маха: «лиса поднялась на колесо оборзения и оборзялась. Как будто она в колесе оборзения застряла».
Хорошая память у детей. Все в точности так и было, но только в октябре. И на колесо обозрения поднималась я – ну, лиса, все правильно – а оборзялась Маха. Орала так, как будто я обратно не вернусь никогда.
Таня: «я вытерла мордочку своей пушистенькой лапкой. А другая лапка тоже пушистая, и задние пушистые, чтобы было тепло». Ну в принципе да, дети мохнатые. Но когда родились, вообще все были шерстяные. С белым пухом.
Маха по нездоровью была освобождена от физнагрузок. Но к вечеру нервы у нее сдали, она сказала, что здорова, потребовала надеть костюм и ходить, а потом: «мама, сделай мне растяжку!» Когда я отказалась, она села в позу лотоса и давай сама растягиваться. Никогда такого не видела. Потом сама зарядила