Нелюбовь. Ксения Нихельман
я рукой погладил пустующее место, как будто оно уже было острой коленкой… От одной этой мысли меня затошнило, и выученной за столько лет привычкой я прижал ладони ко рту, такому отвратительному, такому слабому, такому девчачьему, неспособному любить запах металла и бензина.
– Ну елки-палки! – заорал отец. – Ты че потерпеть даже десяти минут не можешь?
Отчаянно я замотал головой, успевая лишь судорожно сглатывать рвотные позывы.
– Бляяя… Под сидением бутылка с водой есть.
Бутылка действительно валялась под отцовским сидением, но воды в ней было всего пара глотков. Одним глотком я осушил ее, горячую, вонючую, противную.
– Марик, подыши глубже, – вмешалась мать, – носом… да, вот так, носом вдыхай, ртом выдыхай.
– Какой, нахрен, ртом выдыхай? Если он сейчас рот откроет, то загадит мне всю машину! Прижми ладони ко рту, слышишь, Марк?
Через целую вечность мы приехали. Я вспотел, и у меня тряслись ноги. Я кое-как выбрался из машины, мне не хотелось идти в магазин даже за новым костюмом, мне хотелось остаться на свежем воздухе и дышать, дышать, дышать.
– Ну и мужика ты мне родила…
– Из того, что ты мне дал, и родила. Будто я одна участвовала!
Мать обиженно фыркнула, а отец раздраженно выхватил из моих рук пустую бутылку, которую почему-то я до сих пор прижимал к груди, и со злостью швырнул на оживленный тротуар. Родители злились, и произошло это из-за меня. Из-за моей слабости. Мне хотелось убежать куда-нибудь, скрыться в безликой толпе.
В магазине родители шли впереди, они снова не разговаривали, только выискивали отделы с детской одеждой; заглядывали в них и обводили глазами товар со всезнающим видом. Не я выбираю себе костюм, а они мне. Моя задача заключалась в единственном: плестись позади и робко отвечать на заданные вопросы.
– Нравится такой?
– Ничего такой, – мямлил я. На деле же мне не нравилось.
– Нет, хрень какая-то.
– Ну-ка, давай вот этот примерь.
– Нет, снимай, черт знает что.
В последнем отделе мне совершенно случайно приглянулся один костюм, ничего особенного, но чем-то он меня зацепил. Цвет не слишком отличался от черного – темно-серый, но Я захотел его. Я даже как бы ненароком, втайне от родителей потрогал ткань. Мягкая, приятная, теплая. Краткий миг восторга.
Сзади подошла мать, ее взгляд упал на этот костюм, и от неожиданности и предвкушения чего-то несбыточного я задержал дыхание. Пожалуйста, пожалуйста.
Медленно она протянула руку, указательным и средним пальцами сжала ткань; проверка началась. Пожалуйста, молил я.
– Вульгарная дешевка, – заключила мать, – иди лучше вот это примерь.
Только тогда я заметил уже болтающийся на ее левой руке черный костюм. Черные брюки, черный пиджак и черная рубашка. Дома меня уже ждали черные трусы и носки. Наконец, собрав все свои силы в детский кулак, я вскинул волевой подбородок.
– Я