Все мои дороги ведут к тебе. Книга третья. Ольга Шипунова
из бокала и с тревогой поглядывая на товарища в бушлате. Тот скучающе покачивал ногами, закидывая в рот зажаренные кровяные колбаски.
– Я тоже успел. Но ведь это не дело. Мой доход складывается из желания обеспеченных людей путешествовать, останавливаться в хороших гостиницах, снимать приличные нумера и обедать в дорогих ресторанах. Но с этой войной и безденежьем просто беда! Люди не могут снять свои средства, приходится терпеть убытки, – недовольно произнес Кленов.
– Согласен, без денег на руках – беда. У меня товара на складах нет, надо бы везти, а средств недостаточно. Тот, что продается, требуют продавать без наценки. Якобы денег нет. А мне какой резон? Мне невыгодно продавать его за так, без барышей. Я вообще-то в него своими личными средствами вложился, риски опять там всякие. Что ж я его за так буду продавать? – Дмитрий Иванович нервно оттер губы салфеткой, глядя на господина в черной куртке. – И не смотрите на меня так, Сергей Иванович. Это вы теперь у власти, вот и решайте наши проблемы. Моя сторона прежняя: везу товары, торгую в прибыль. А за так – ищите дураков.
Сергей Иванович скучающе взглянул на них, молча протягивая руку за вином.
– Вот вы, Василий Викторович, вошли бы в Совет, глядишь, и для вас бы местечко нашлось в управе, – продолжал вкрадчиво Дмитрий Иванович, оборачиваясь снова к Кленову. – Вы – человек молодой, толковый, а свои, надежные проверенные люди везде нужны. Я-то вот стар уже для этого.
– В Совет? – Василий Викторович взглянул на него и покачал головой, переводя взгляд на гостя в бушлате. – Увольте. Без обид, Ростоцкий, но связываться с ними – себе дороже. Вот скажите, без знаний и опыта управления можно добиться успеха? А они считают, что каждый вчерашний забулдыга способен возглавить завод и фабрику просто потому, что он пролетарий. А то, что этот забулдыга сроду не управлял и ответственности не нес, их не волнует, – Василий Викторович нервно передернул шеей и, обращаясь к третьему гостю, слегка подался вперед: – Вот как вы можете служить им теперь, Ростоцкий? Ведь при царе вы были не последним человеком в полиции. Гоняли манифестантов и забастовщиков. А теперь, что же? Изменили себе?
Тот усмехнулся, лихо откидывая полы своего бушлата в стороны, от чего собеседникам явно предстала портупея с черной кобурой, из которой торчала коричневая рукоятка маузера. Заметив взгляды своих собеседников на оружии, он самодовольно улыбнулся и, скрестив руки на груди, тягучим пьяным голосом произнес:
– Больно вы щепетильный, Кленов. Все надеетесь, что вернется прежний порядок? Только он не вернется. Царя нет. Временному правительству веры нет. А у Советов поддержка есть. Их армия поддерживает. А за кем армия, у того и сила. И мне не приходится им служить. Я теперь сам себе власть, – он обвел собеседников красивыми, но холодными светлыми глазами, похлопав себя по кобуре, продолжая сидеть, развалившись в кресле и покачивая ногами в больших