Паломничество Чайльд-Гарольда. Джордж Гордон Байрон

      Крутая тропка кружит и петлит,

      И путник, останавливаясь чаще,

      Любуется: какой чудесный вид!

      Но вот обитель Матери Скорбящей,

      Где вам монах, реликвии хранящий,

      Расскажет сказки, что народ сложил:

      Здесь нечестивца гром настиг разящий,

      А там, в пещере, сам Гонорий жил

      И сделал адом жизнь, чем рая заслужил.

      Но посмотри, на склонах, близ дороги,

      Стоят кресты. Заботливой рукой

      Не в час молитв, не в помыслах о боге

      Воздвигли их. Насилье и разбой

      На этот край набег свершили свой,

      Земля внимала жертв предсмертным стонам,

      И вопиют о крови пролитой

      Кресты под равнодушным небосклоном,

      Где мирный труженик не огражден законом.

      На пышный дол глядят с крутых холмов

      Руины, о былом напоминая.

      Где был князей гостеприимный кров,

      Там ныне камни и трава густая.

      Вон замок тот, где жил правитель края,

      И ты, кто был так сказочно богат,

      Ты, Ватек, создал здесь подобье рая,

      Не ведая средь царственных палат,

      Что все богатства – тлен и мира не сулят.

      Ты свой дворец воздвигнул здесь в долине

      Для радостей, для нег и красоты,

      Но запустеньем все сменилось ныне,

      Бурьян раскинул дикие кусты,

      И твой эдем, он одинок, как ты.

      Обрушен свод, остались только стены,

      Как памятники бренной суеты.

      Не все ль услады бытия мгновенны!

      Так на волне блеснет – и тает сгусток пены.

      А в этом замке был совет вождей,

      Он ненавистен гордым англичанам.

      Здесь карлик-шут, пустейший из чертей,

      В пергаментном плаще, с лицом шафранным,

      Британцев дразнит смехом непрестанным.

      Он держит черный свиток и печать,

      И надписи на этом свитке странном,

      И рыцарских имен десятков пять,

      А бес не устает, дивясь им, хохотать.

      Тот бес, дразнящий рыцарскую клику, —

      Конвенция, на ней споткнулся бритт.

      Ум (если был он), сбитый с панталыку,

      Здесь превратил триумф народа в стыд;

      Победы цвет Невежеством убит,

      Что отдал Меч, то Речь вернула вскоре,

      И лавры Лузитания растит

      Не для таких вождей, как наши тори.

      Не побежденным здесь, а победившим горе!

      С тех пор как был британцу дан урок,

      В нем слово «Синтра» гнев бессильный будит.

      Парламент наш краснел бы, если б мог,

      Потомство нас безжалостно осудит.

      Да и любой народ смеяться будет

      Над тем, как был сильнейший посрамлен.

      Враг побежден, но это мир забудет,

      А вырвавший