Паломничество Чайльд-Гарольда. Джордж Гордон Байрон

      Среди равнины голой, на скале

      Чернеют стены мавританских башен,

      Следы копыт на раненой земле,

      Печать огня на черном лике пашен.

      Здесь орды вражьи, грозен и бесстрашен,

      Андалусийский селянин встречал,

      Здесь кровью гостя был не раз окрашен

      Его клинок, когда на гребнях скал

      Драконьи логова он дерзко штурмовал.

      Здесь, не надев на шляпу ленты красной,

      Не смеет появиться пешеход.

      Когда ж дерзнет, раскается несчастный,

      То будет знак, что он не патриот.

      А нож остер, он мимо не скользнет.

      О Франция, давно бы ты дрожала,

      Когда б имел хоть ружья здесь народ,

      Когда б от взмаха гневного кишкала

      Тупели тесаки и пушка умолкала.

      С нагих высот Морены в хмурый дол

      Стволы орудий смотрят, выжидая.

      Там бастион, тут ямы, частокол,

      Там ров с водой, а там скала крутая

      С десятком глаз внимательных вдоль края,

      Там часовой с опущенным штыком,

      Глядят бойницы, дулами сверкая,

      Фитиль зажжен, и конь под чепраком,

      И ядра горками уложены кругом.

      Заглянем в день грядущий: кто привык

      Ниспровергать одним движеньем троны,

      Свой жезл подняв, задумался на миг, —

      Лишь краткий миг он медлил, изумленный.

      Но вскоре вновь он двинет легионы,

      Он – Бич Земли! – на Западе воскрес.

      Испания! Ты узришь гнев Беллоны,

      И грифы галла ринутся с небес,

      Чтоб кинуть тысячи сынов твоих в Гадес.

      Ужель вам смерть судьба определила,

      О юноши, Испании сыны!

      Ужель одно: покорность иль могила,

      Тирана смерть иль гибель всей страны?

      Вы стать подножьем деспота должны!

      Где бог? Иль он не видит вас, герои,

      Иль стоны жертв на небе не слышны?

      Иль тщетно все: искусство боевое,

      Кровь, доблесть, юный жар, честь, мужество стальное!

      Не оттого ль, для битв покинув дом,

      Гитару дочь Испании презрела,

      Повесила на иву под окном

      И с песней, в жажде доблестного дела,

      На брань с мужами рядом полетела.

      Та, кто, иголкой палец уколов

      Или заслышав крик совы, бледнела,

      По грудам мертвых тел, под звон штыков,

      Идет Минервой там, где дрогнуть Марс готов.

      Ты слушаешь, и ты пленен, но, боже!

      Когда б ты знал, какой была она

      В кругу семьи, в саду иль в темной ложе!

      Как водопад, волос ее волна,

      Бездонна глаз лучистых глубина,

      Прелестен смех, живой и нестесненный, —

      И слово меркнет, кисть посрамлена,

      Но вспомни Сарагосы бастионы,

      Где веселил ей кровь мертвящий взгляд Горгоны.

      Любимый ранен – слез она не льет,

      Пал капитан – она ведет дружину,

      Свои бегут – она кричит: вперед!

      И