Между двух имён. Антология обмана. Книга 1. Влада Жнецова
страстной, неудержимой любви, пленял Сесилию своими ласками, а та отказывала, ибо нестерпима была ей колючесть его лица. Вальтер, одёрнутый холодностью и неприступностью родного тела, изящных рук и зелёных глаз, не спешил тут же хвататься за лезвие, дабы избавить скулы от поросли коротких волосков, но хандрил и ворчал, голосом потрескивая хуже трухлявого пня.
Вот и теперь, по горло насытившись упрёками жены, он хрипло рявкнул что-то себе под нос и шумно прихлебнул из глубокой чаши, пачкая тёмные усы, редеющие над тонкой губой, тёплым бульоном.
После откровений все ели молча. Перестуком звучали ложки, и животы сыто урчали от питательных яств и обилия ярких вкусов. Перевернув кружку, Джейн стряхивала белые молочные жемчужины себе на язык. Зрелище уморительное, забавное, да только Сесилии абсолютно чуждое и безотрадное: сколько ни пыталась она приучить дочурку к правилам этикета, ничего не получалось. Джейн кивала головой, её взгляд, не искушённый особой заинтересованностью, всё же внимал жестам матери, откладывая в памяти, как можно держать вилку, а как нельзя. Но уже через день она забывала обо всём: вновь ковыряла пищу, с противным скрипом соскребая ту с блюдца; болтала ногами и зевала, не закрыв рта; корчила смешные гримасы и ёрничала; не без капризов вылезала из ночного белья, ленясь наряжаться и приводить себя в порядок. Основы и простые истины, знакомые Сесилии с ранних лет, не были понятны её дочери. Эльфийка успокаивала себя и верила, что с годами Джейн усвоит хотя бы малую часть того знания, которое она давала.
– Сегодня ярмарка. Фонари, пылающие россыпью звёзд, высокие костры, задорное пение свирели и струн. А запах… Этот запах медовых слив и яблок в карамели я ни с чем не спутаю, – Сесилия посмеялась. С ужимкой прикрыла рот, радостно сощурила зеницы, сверкнув хитрым зелёным огоньком. – Очень хочу сходить.
– Так сходи, – наевшись, Вальтер откинулся на спинку стула и благоговейно прикрыл глаза. И веяло от него безразличием ко всему сущему. – Только Джейн с собой возьми. Я с мужиками по такому поводу в кабак собрался, – икнув, он показательно приподнял опустевший стакан, изнутри окрашенный белизной испитого молока, и тяжело, шумно поставил его обратно.
Сесилия пошатнулась, золото её волос длинными прядями упало на пышную грудь и узкие плечи. Джейн умолкла, неотрывно наблюдая за своими родителями. Она не любила скопища людей и на торжествах всегда плакала, отчаянно цеплялась за руку матери, пачкая её платье слезами. С прошлого года Сесилия решила не истязать дочь и попросила Вальтера приглядеть за ней. Тот никогда не был падок на пьяные посиделки в тавернах, и Сесилия нарадоваться не могла, что пару дней в году ей дозволялось побыть не хозяйкой, не матерью, а самой собой. Она была легка и грациозна, как бабочка.
Но Вальтер опять захотел оторвать ей крылья.
– Я никуда не хочу! – возопила Джейн и нахмурилась. Её брови выгнулись: их уголки, близкие к переносице, опустились, а те, что были дальше, чуть приподнялись вверх. Над носом провисла тонкая складочка. Притерпевшись