Кощей. Обречённый на вечность. Алисандра Тиль
вопрос цены." Внезапно его голос стал острее.
"А за сколько продашься ты, Божена? Медяк? Два?". Сердце Божены замерло – он снова знал о её присутствии. Всегда знал. "Сколько стоит уложить на перину дочь кузнеца?" – Кощей появился рядом, словно соткался из теней. В его руках блеснул серебряный клинок с рукоятью в виде змеи. "Или, может, ты не медяками берешь?" Лезвие скользнуло по шнуровке её сарафана. "За какие броши? – Взгляд Кощея скользнул вниз.
Божена не помнила, как её рука поднялась для удара. Звук пощечины эхом разнесся по залу. Лихо расхохоталось, а глаза Кощея заволокла чернота. Ответный удар был сокрушительным. "Знай своё место!" – его голос стал низким, нечеловеческим. "Если я позволяю тебе подслушивать и временами открывать рот, это не значит, что тебе дозволено всё." Его пальцы сомкнулись на её горле. "Сделаешь так еще раз…" – зрачки полностью затянула тьма , Кощей страшно улыбнулся – "Нет, не сделаешь" – протянул он, смакуя каждое слово.
Крик ворона прорезал воздух. Хватка Кощея ослабла, взгляд прояснился. Божена, задыхаясь от слез, бросилась прочь. Божена влетела в свою темнушку, рухнув на холодный пол. Слезы текли по щекам, горло саднило от жестокой хватки Кощея. Она не сразу заметила легкое прикосновение к волосам – невесомое, словно дуновение ветра. Подняв заплаканные глаза, она увидела перед собой двоих – молодую девушку и парня. Души. Девушка ласково улыбалась, а в руках они держали свои сферы жизни – Еремей и Василиса.
Сфера жизни Еремея засветилась первой, показывая его появление на свет в семье плотника Михаила и его жены Марфы. Он родился в метельную зимнюю ночь, последним из пяти детей. Старуха-повитуха сказала тогда: "Будет особенным этот мальчик, с душой чистой как первый снег." С ранних лет Еремей отличался от других детей. Когда братья дрались за последний кусок хлеба, он делил свой с бездомными собаками. Когда сестры хвастались новыми лентами, он отдавал свои рубашки сиротам. Отец, глядя на младшего сына, только качал головой – сердце доброе, да жить с таким трудно будет.
Зима в тот год выдалась особенно суровой. Снег скрипел под ногами, а морозы стояли такие, что птицы замерзали на лету. В канун Рождества отец Еремея, плотник Михаил, продал на ярмарке резной поставец, над которым трудился три месяца. Вырученных денег едва хватило на самое необходимое, но одну монету он припрятал – для младшего сына. Еремей давно ходил в старых сапожках старшего брата, которые были ему велики и все в заплатах. Подвязывал их веревками, набивал соломой, но зимний холод все равно пробирался внутрь. Пальцы постоянно мерзли, но мальчик никогда не жаловался. В сочельник отец повел его на рынок. У сапожника Прохора выбрали новые сапожки – маленькие, но добротные, из хорошей кожи, внутри овчиной выстланные. Еремей не мог поверить своему счастью – первая новая вещь, только его, не с чужого плеча. Всю ночь сапожки простояли у его кровати. Он то и дело просыпался, протягивал руку – проверить, не приснилось ли. А утром надел их с такой осторожностью, будто они были хрустальные. Но на следующий день, возвращаясь из церкви, он увидел у паперти