Вихорево гнездо. Женя Каптур
запруду с хаткой, разлив омут в целый пруд. Неподалеку от оного растиралась крошечная полянка, частично поросшая малинником, куда Пыля любила наведываться летом лакомиться сладкими ягодами. Вдоль берегов Жабьего Хвоста буйно росли огромные лопухи, колючий чертополох и кислый щавель, местами дикая жимолость и крыжовник. Спуститься к реке, не ободравшись, удавалось не везде и не всегда.
Не к чему было травнице торопиться. Распрягла она быка, потрепала по густой челке, скормила остатки каштанов жареных, к которым прожорливая животина принюхивалась всю дорогу с укором, и отправила гулять по округе. Слыл Сивуня первым парнем на деревне. Колокольчик заговоренный на мощной бычьей шее звоном своим отпугивал зверей хищных да нечисть дурную. Вкусив «неуязвимость», бык сам сделался главным ужасом сих земель. Оставалось Пыле пожимать плечами: чем бы скотинка ни тешилась, лишь бы никто не сожрал.
Корпя от натуги, сгрузила травница корзины на лежащий во дворе блин старого жернова. В жизни новой сделался тот столом для сушки трав и разделки звериных туш. Утомленно потерла девушка поясницу свою, а вслед дюже громко потопала ногами и похлопала в ладоши. Окромя водяных, русалок и прочих фейри, коим полагалось жить по соседству, на мельнице водились самые обыкновенные болотные гадюки. От одной Пыля как-то раз с оглушительным визгом забралась на дерево. А опосля долго изображала на нем пучеглазую сову, труся спуститься. Совестно девице за свой страх было. Не дюже травникам змей страшиться, ведь слыла среди их брата легенда про некого господчика, который ходил в лес, собирал там змей, что с короной на голове, а дома велел слуге из тех змей готовить кушанье. Отведавший то кушанье начинал понимать разговор огня с огнем, травы с травой. Господчик подслушивал в лесах и полях беседы трав, да записывал их свойства целебные. Раз, отведав тайком кушанье хозяйское, следом за господчиком увязался слуга. Услыхал он разговор трав и рассмеялся, ибо туп, как пень был. Спросил господчик его: «Чаво хохочешь ты?» – «Ничего, так», – ответил слуга. Смекнул господчик в чем дело, велел слуге оборотиться, после чего тот перестал язык трав понимать. От господчика того и пошли травники, цветники, стали они потом ведать пользу растений.
Пусть и знавала Пыля легенду ту наизусть, а все равно боялась гадов ползучих и клала цветок вероники22 в броги23, чтоб змеи укусить не смели.
Шумела падающая на мельничное колесо вода, дрожали пол и стены, поскрипывали жернова, а в воздухе стоял тугой запах муки и зверобоя. Мельница за работой – равно живое существо: дышит, дрожит, пыхтит. А стоит заслонкой-то, желоб, эть, закрыть и разом жизнь ее остановится, тишина благодатная воцарится. Толку-то шуметь? Мелет все равно вхолостую. Уж сколько зим никто не засыпал зерна той в «глотку». А все ж таки с дня того самого, как травница едва переступила порог ветхий да воду, застоявшуюся, соками жизненными по венам гниющих досок пустила – ни на секунду колесо не останавливало свою круговерть. Мнилось Пыле, замрет мельничное колесо
«Змеиной травой» называют один из видов вероники, т.к. считают, что бог создал ее для уничтожения ядовитых змей.
Броги – кожаные туфли с перфорацией и длинными шнурками, при помощи которых они фиксируются на ноге поверх гольф и доходят до середины икры.