Барабаны летают в огне. Петр Александрович Альшевский
наркотикам не поддался и денег поднакопил.
И зажался. Попытаться занять у него на скрипки, попытка заведомо смехотворная, но кивать на безработицу, на пустующий холодильник, на превалирующий в семье стон и плач… успокаивая совесть, кошелек он для меня распахнет.
Взаймы было выдано сдержанно, однако Геллас обреченно зарыдал, старик, кряхтя, подбавил, на три паршивых скрипки вроде бы наскребается.
Рубашка у Тиндарея Гелласа не совсем чистая, но карман на пуговицу застегивается, и купюры кладутся под замок, НОВОСТНОЙ ДИКТОР вещает об уходе в отставку финского правительства, одевающийся Валлос бурчит, что мусора мы в себя порядком вбираем.
Макровию Валлосу через час в плавание. На майку он надевает фуфайку. Не взопреешь? – поинтересовался у него Тиндарей Геллас.
Ты в зоне ветров не оказывался, солидно промолвил Валлос. В открытом море они как задуют – в дубленку бы влез, если бы была.
На корабле бы фуфайку и натянул, сказал Геллас. Чего в ней париться, пока до пристани добираешься? Там на улице пекло – будто солнце над землей в пяти метрах висит.
Ко мне ты заявился без моего соизволения, процедил Валлос.
Но нам же с тобой комфортно, ЛУЧЕЗАРНО УЛЫБНУЛСЯ Геллас. Заезжая в Пафос, я теперь всегда к тебе забегать стану!
Твою чтоб…
Наша дружеская связь несокрушима!
Мне твоя дружба…
У тебя моя дружба и у тебя твоя фуфайка. В чем побудительная причина того, что ты ее носишь?
Признаться, я… я ее капитану в укор. Она у меня от него, от Ликомеда. На пятилетие моего пребывания на «Платониде» он мне ее преподнес. Прослойки шерсти, ваты, в нашем климате в ней, как в аду потеешь! А чем вышита, видишь?
На груди медвежонок, прошептал Геллас.
Детское изделие! Для большого северного ребенка. У них-то холода, а у нас? когда у нас меньше плюс двадцати бывает? А капитан мне фуфайку!
В ветряные морские походы, промолвил Геллас, фуфайка тебе…
Ветры, да, ветры там дуют! Но в море и брызги летят! На берегу она промокает от пота, а на палубе к тому же и от брызг. Продуваемая ветром мокрая одежда самое оно! С воспалением слягу – всю команду В ПРАЗДНИЧНЫЙ ПЛЯС ЗАПУЩУ!
Взойдя на корабль раскалывающимся от раскаливания, Макровий Валлос мысленно сказал отвернувшимся от него Дуцидису и Серпалидису: жалко мне вас.
А себя? Себя я уже отжалел. Моя текущая задача – не распаляться сознанием, какой же я обойденный, а снасти проверить.
Над радикулитом Дуцидиса не язвить, Феогену Серпалидису молвить, что его опочившая позавчера мать пусть покоится с миром… на мыловарню бы эту гнусную грымзу снести!
Газетным киоскером она была. На улице двенадцатого Василеоса Костантиноу.
Душевно безмятежным, С ЧУДЕСНЕЙШЕЙ ЭРЕКЦИЕЙ, Макровий Валлос в прекраснейшем настроении прошагивал мимо ее киоска и его приятно кольнуло: куплю-ка я журнал для мужчин.
Сейчас, чтобы озабоченным