Барабаны летают в огне. Петр Александрович Альшевский
в отделении травматологии делает логопед?
Допустим, он мне скажет, что из-за выбитых зубов мне следует заново ставить технику речи.
Смысл здесь присутствует… но зубы у меня на месте! проводя пальцем, я их ощущаю!
Вы ощущаете не зубы, промолвил бы логопед.
Да вы ни в чем не разбираетесь! – захохотал бы Геллас. – Сам остроносый, а клинок мышления затупившийся! Что, кроме зубов, у меня во рту может быть таким твердым?
Капа. Вы же боксер и у вас во рту полагается находиться капе. Сейчас в ваш рот она вставлена.
Сейчас-то да, а когда я боксировал? Будь я на ринге с капой, зубы бы мне не выбили. Боксировать с капой и остаться без зубов – НЕСОВМЕСТИМЫЕ ВЕЩИ! А я остался… капу я вынимаю, и вы поглядите. Глядите! Так вон оно и обстоит. Предъявленному верить!
Зубы у Гелласа заныли, фантазия о боксе и логопеде прошла не безболезненно, но она изгладилась, а ответственность за доведение скрипок до шести неизгладима, и Геллас в Пафос, на автобусе все же в Пафос, Геллас из Киссонерги, из слоя городской бедноты, богатому родственнику он скажет, что в Киссонерге разгул безработицы, он и его, родители, мыкаясь, доедают последнее; чтобы реализма добавить, Тиндарей Геллас возьмется слезно заклинать его покормить.
Ну а затем одолжить.
Снимать ресторан деньги есть, значит и мне подкинуть обязан.
Иначе готовься идти со мной в ЛЕС ЛИС!
Обрушивающиеся деревья, присасывающиеся растения, равнинная благодать оборачивается крутым косогором, патриархальная семья зайцев с отцом семейства во главе, чинно грязя морковки, унюхивают бутерброды с корейкой, и намеревавшийся перекусить обыватель Вафусий налетевшим вихрем покусан, к лежащим в ельнике морским ракушкам выбит, здесь было море, но оно высохло, оно выпито! – ракушки вопят, оно выхлебано нами! оно еще в нас и мегамиллионами тонн мы сейчас в тебя! пустая бравада.
Вслед за криком из отверстия ракушки жалкая струйка в мизинец.
Вода несоленая, представляется, что дождевая, а-аееахауаау… дьявол!… разъедает горло аммиаком… славненькие ракушки! Что же, проказники вы мои маленькие, ко мне тащут-то… К ОБЫВАТЕЛЮ ВАФУСИЮ несут триста килограммов его погибели.
Гигантского двухстворчатого моллюска-убийцу.
Подсунув под моллюска доски, в носильщиках четыре гориллы.
Не зайцы. Гориллы – не скороходы! Прощайте, я вас покидаю, развернуться и поднажать – план нехитрый, но простота зачастую действенна, и из ельника я в березняк.
Оттуда в тот же ельник.
Ну я и вытворяю: тропинка тут по кругу, но двигаться по ней меня же не вынуждают. Сошел бы – сюда не пришел.
Моллюск сброшен, возле него выставлено охранение, на сторожевом дежурстве опирающаяся на винтовку цапля.
Холостыми в меня пусть стреляет, а от боевых я погибну.
Тяжело опустившись на колючий ковер из шишек и иголок, я переключил мозг на высшую передачу.
Цапля