Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество. Игорь Евгеньевич Кокарев
власти, и все равно ускользает она, как блуждающие взгляды коллег, убегающие в пол, в потолок, только не глаза в глаза. Так что же такое партия, и из какой породы ее члены на самом деле? Другого политического режима я не знал, и потому особо не заморачивался: что застал, то и норма. Так жили, живем и будем жить, наверное. Осторожность, осторожность, осторожность: как бы чего не ляпнуть, не нарушить тайну власти, не загреметь самому. О степени развращенности власти мне еще предстоит многое узнать в будущем. Пока просто противно. И перед людьми неловко.
Никогда не забуду, как выгнал меня из своего огромного кабинета первый секретарь Горкома партии по фамилии Лисица. Я ввалился к нему прямо с поезда, с фибровым чемоданчиком и в трикотажным штанах с пузырями на коленках. Спешил радостно поделиться впечатлениями и мыслями о Днепропетровском Дворце культуры, рассказать, что и как будем делать в нашем Одесском Дворце студентов. Спешил к старшему товарищу. А он там из глубины своего необъятного стола с телефонами, просверлил меня неприязненным взглядом, как обыскал, и вдруг цыкнул, подавшись вперед, как на шавку:
– Куда ты пришел в таком виде, сопляк? Это Горком партии, а не Привоз. А ну, вон отсюда!
Несколько секунд я стоял, не шелохнувшись, осмысливая сказанное, пока густая краска заливала лицо и шею. Не нашелся, что ответить и ушёл, пятясь, тихо притворив за собой тяжёлую дверь, не смея взглянуть на секретаршу. Про картину Серова «Ходоки у Ленина» он явно и не слышал. Пережитое унижение застрянет колючей занозой, но еще долго наивный строитель коммунизма будет рваться в эту партию. За два года в одесском Горкоме комсомола, казалось, нагляделся на цинизм кучки посредственностей, создавших свой остров изобилия в море всеобщей нужды и унылой покорности. Но вот пройдет совсем немного времени, и я снова вернусь в комсомол.
Еще не скоро дойдет до Идеалиста-утописта горький вывод большого русского писателя Виктора Астафьева: «Власть всегда бессердечна, всегда предательски постыдна, всегда безнравственна…» Она и развращает. Эта истина не только для меня, она для всех русских душою соотечественников. Дойдет, тогда и сделаем и мы то, что давно получилось у людей во всем Западном мире: поставим эту власть под контроль.
Прошла молодость, а с ней и краткие шестидесятые. Нет уже кафе на Дерибасовской угол Екатерининской с чудным названием «Алые паруса». Но тянет туда занозистая память, живет в далеком уголке души свободный дух оттепельных скоротечных лет.
Глава 2.
Прости, батя, моряк из меня не получился…
В одной руке диплом инженера – механика судовых силовых установок, в другой – заявление об уходе:
«Прошу направить на работу по специальности.»
Да, не из той обоймы оказался комсомолец. Не полюбил власть взасос, не научился любовно строчить справки и отчеты, не принял их неписаные правила: