Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество. Игорь Евгеньевич Кокарев
он как пойдет? Смотрю, поднял руку и с места:
– Мне кажется, профессор ошибается, полагая…
Хорошо, что мы с Любашевским в джинсах. По крайней мере не так выделяемся. А председатель нашей секции, знаменитый французский социолог Жофр Дюмазедье вел заседание, сидя на подоконнике с ногами. Он невозмутимо курил трубку и с подоконника подавал реплики, руководя дискуссией. Когда наш шеф, спотыкаясь, сделал свой доклад, мы сочли свою миссию выполненной, и дыхание наше стало легким. С его юной темнокожей женой, вывезенной им из джунглей Амазонки, мы с Юрой ходили на шлюпке далеко в море, а вечером не по-детски резвились в ночном клубе с французскими и бельгийскими туристками. Все равно, нашего английского не хватало на участие в серьезных дискуссиях. Так чего ж время терять…
Домой вернулись раскованными и по инерции еще некоторое время чувствовали себя по-западному свободными и счастливыми. Еще подумалось, а разве социализм несовместим с этой свободой? Но московская действительность быстро поставила все на свои места. В АОН, в нашем партийном отстойнике в присутствии научной общественности Москвы партийные идеологи устроили побоище профессору МГУ Юрию Леваде за его курс лекций по общей социологии.
Где ленинские принципы научного коммунизма?
Кто позволил протаскивать в МГУ гнилую буржуазную идеологию?
Стояли насмерть известные философы и академики, вроде умные люди. Не понимаю этого искусственного противостояния вместо поиска сближения и конвергенции двух систем ради общего блага. Неужели прав Амальрик: «Регенерация бюрократической элиты шла бюрократическим путем отбора наиболее послушных и исполнительных. Этот бюрократический „противоестественный отбор“ наиболее послушных старой бюрократии, вытеснение из правящей касты наиболее смелых и самостоятельных порождал с каждым разом все более слабое и нерешительное новое поколение бюрократической элиты». Но откуда у этих партийных философов такая злоба?
Молчали мы, социологи, учившиеся у Левады, молчали партийные аспиранты, молчали все, что только начинал что-то понимать в государственном устройстве вообще и в советском обществе в частности. Сидели поникшие, и только зачем-то Юрка тайком записывал судилище на магнитофон, спрятанный в атташе – кейсе. Что это? Разгром общественных наук?
Как это аукнется в Новосибирском Академгородке, где под руководством академика Татьяны Ивановны Заславской работала группа талантливых ученых в экономико-социологической школе – НЭСШ? А продолжатся ли удивительные семинары по средствам массовой коммуникации в Кьярику? Кто бывал в Кьярику в те годы, наверное, помнит, как студенты на семинарах сидели рядом с учеными, на равных выступая в дискуссиях и задавая вопросы. Потом они разбирали стулья и ставили столы для обеда. Вечером сауна, гитара, песни бардов, «Мастер и Маргарита» в исполнении обаятельного свердловского профессора Льва Когана.
Когда через несколько месяцев только что ошельмованный Левада,