Исповедь «иностранного агента». Как я строил гражданское общество. Игорь Евгеньевич Кокарев
«Пятилетку – в четыре года!», «Моральный кодекс строителя коммунизма», «Под руководством КПСС – вперед к победе коммунизма!», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «Претворим планы партии в жизнь!», «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», «Экономика должна быть экономной». Вопросы есть? Вопросов нет. Писанину эту давно не замечают, она уже в подсознании. Никому как бы и не мешает. Как будто договорились: отдельно, жизнь отдельно. Мухи от котлет. Привычное раздвоение, лишь бы не перепутать, где что. И слава Богу.
Домашняя жизнь у самого берега теплого моря еще спокойней. Люди здесь живут в основном в частном секторе, большими семьями и довольно приватно. Не мешают друг другу – полугород, полудеревня. Добротные деревянные дома за высокими заборами. Во дворах, однако, злые собаки, у причалов – собственные шаланды. Народ промышляет азовской рыбой и парниковыми овощами. Можно сказать, частники, трудовые куркули. Не бедствуют. Их такой полурыночный социализм вполне устраивает. Горком на эти частнособственнические проявления смотрит сквозь пальцы. Затевать травлю себе дороже.
Так мы приходим к выводу, что средний таганрожец – доброкачественный обыватель. Частная жизнь, семья для него главное. Затем лишь – будни и дела завода. Города же как политического пространства, как сферы их общих интересов, как сообщества в их жизни не ощущается. Коммунальное хозяйство, благоустройство, перспективы развития – не их забота, все мимо. Да, бывают субботники, майские праздники, ну, так это же как повод выпить! А спроси имя секретаря горкома партии или председателя горисполкома, да что там этих, членов Политбюро и то не вспомнят.
Газеты – «Правда» или местная, где 90% та же «Правда» – читают по диагонали, не вникая, чтобы не пропустить что – то важное, например, смерть члена Правительства или очередную провокацию загнивающего Запада. Кино смотрят в основном американское и индийские мелодрамы. Из советских – комедии.
На стук ворота открываются медленно, через щелку. Начинается разговор во дворе, потом, оживляясь, постепенно переходит на веранду. Наконец, разговорившись, хозяин командует жене, дочери или невестке:
– Маня, ну – ка слазь в погреб, москвичи какие – то пришли.
И Маня мечет на стол и сизоватый самогон, и черный кирпич жирной, надолго застревающей в зубах паюсной икры, и тяжелые степные помидоры со сладким томительным запахом, и зеленый сочно хрустящий лук, и каравай душистого хлеба, и сало розовое, прикопченное. И уже оказывается, что не мы спрашиваем, а нас пытают: как там в Москве, как Мордюкова поживает и с кем она сейчас, и не будет ли войны с Америкой.
– А, давайте – ка в субботу с нами на рыбалку! Семен тут в затон собирается, не хотите сходить?
Мы, конечно, с готовностью соглашаемся. Рыбалка – дело серьезное. Раннее прохладное утро, резиновые сапоги, брезентовая куртка, утки в камышах