Христианский целибат. Величие и нищета. Хавьер Гарридо
случае послушание веры могло бы замкнуться само на себя в чисто трансцендентном отношении, не сводимом к форме. Но ему свойственно как раз упорядочивать хаос жизни, соотнося его с Царством, и выражать себя в знаках.
Мы называем харизмой и призванием первоначальный акт, при помощи которого Дух приводит в соответствие «бесформенность» любви и конкретную форму существования. Это может быть христианский брак – как выражение союза между Христом и Его Церковью (см. Еф 5). Или это может быть целибат – как знак эсхатологической формы жизни Иисуса. Но всегда это нечто непредвиденное, свободная благодать Господа.
Тем не менее, в каждом конкретном случае процесс идентификации призвания выражается в совершенно определенных психологических проявлениях и создании разного рода социокультурных моделей. Например, жизнь в целибате подразумевает определенные предпосылки эмоциональной интеграции. Какой смысл имело бы призвание к браку, которое не опиралось бы на действительную историю человеческой любви и общего замысла жизни?
В богословских рассуждениях часто забывали об экзистенциальном характере этой харизмы. Отмечая связь между любовью и ее формой, богословы поспешно заключали, что целибат – это высшее призвание к святости. Однако я настаиваю на том, что специфика харизмы относится к сфере знака, образа жизни, а не любви.
Вновь стать пророческим знаком
Именно теперь мы можем включить понятие «состояние жизни» в общий контекст идентификации призвания. В самом деле, харизмы образа жизни требуют постоянства, если хотят быть знаками Царства. Это характерно и для нерасторжимости христианского брака, и для целибата, этих харизм, которые не зависят от обстоятельств, но требуют всего.
Однако богословие не было напрямую связано с социокультурной моделью «статуса». В конечном счете, специфика устанавливалась самой Церковью через противопоставление разных социальных статусов внутри нее. О том, что христианский целибат существовал прежде, чем возник ordo virginum, было забыто. Потому необходимо освободить целибат от его «статусного» положения, чтобы он мог вновь обрести силу пророческого знака. Тогда не будет нужды утверждать его как высший, «более совершенный» способ, просто потому, что главное в призвании – любовь, а не форма. Но как форму существования, предвосхищающую будущее Царство, его нельзя «одомашнивать».
Иногда возникает впечатление, что из-за своего статуса целибат стал считаться просто одним из образов жизни, среди прочих. В этом случае цена, которую приходится платить человеку, пытающемуся обрести личную идентичность, высока: опыт Духа смещается в сторону «статуса», свободная Божия инициатива – в сторону социорелигиозной системы. Какая разница между переживанием своей идентичности как харизматического опыта и переживанием ее как особой социальной формы! Когда же теряется социальный показатель «статуса» (при переходе от традиционного религиозного общества к секулярному), люди