Как было и как вспомнилось. Шесть вечеров с Игорем Шайтановым. Отсутствует
характера и способностей к руководству, а, по собственному его признанию, из вполне «корыстных», личных побуждений – не тратить зрелое и ключевое в творческом смысле время на администрирование.
Надо сказать, что первое десятилетие существования историко-филологического факультета (это одновременно отсылающее к традиции дореволюционного образования и в то же время новомодное по отношению к советскому обычаю название, как и концепция нового факультета, были очень притягательны и обаятельны для филологической среды) в истории самой кафедры стало временем долгого становления, роста, постоянного изменения в силу разных и зачастую печальных (очень рано, в начале 2000-х умер Зверев, тяжело заболел и ушел от нас Ратгауз). Вместе с тем в первые же годы пришли на совместительство и задержались на четверть века Александр Яковлевич Ливергант (он почти все 25 лет совмещает нас со своей переводческой работой, а позднее и с руководством «Иностранной литературой»), затем пришли Екатерина Евгеньевна Дмитриева, потом Елена Дмитриевна Гальцова – обе теперь уже доктора наук.
В первые годы курсы по кафедре читали Александр Викторович Михайлов, Арон Яковлевич Гуревич, Елеазар Моисеевич Мелетинский, Ольга Борисовна Вайнштейн, Михаил Леонидович Андреев. Кто-то уходил, кто-то оставался и прирос к кафедре. Тогда кафедры, конечно, жили своей жизнью, но все же главным объединяющим пространством, стараниями Галины Андреевны, был факультет. Задним числом кажется, что все основное общение и дискуссии проходили на общефакультетском поле. Хотя наши заседания кафедры мне всегда доставляли огромное удовольствие – формальных дел мало, зато бесед обо всем на свете можно было наслушаться от души. Конечно, тогда на факультете преподавало гораздо меньше народу. Белая и ее ближайшие помощники, Дмитрий Петрович Бак и Ольга Витольдовна Сидорович, настойчиво стремились и на заседаниях Ученого совета (где мог сидеть каждый и сами заседания проходили с завидной частотой и регулярностью), и вне его создать единое пространство мысли и собеседования. Там говорили, обсуждали до изнеможения, спорили до хрипоты, а порой и непримиримо сражались все профессора факультета. Была в этом даже некоторая избыточность, тем более что страсти и дискуссии вовлекали даже студентов. Первые наборы студентов были скромны цифрами, но зато каждый был обласкан, опекаем, обучаем почти индивидуально. Сами они ощущали себя в некотором смысле избранными (что всегда, как мы знаем, имеет две стороны), да у них и в самом деле для этого было достаточно оснований. Ведь им читал лекции весь тогдашний цвет филологической науки.
Факультетское филологическое сообщество соседствовало, дополнялось в педагогическом плане и отчасти соперничало с Институтом высших гуманитарных исследований (ИВГИ), созданным Юрием Николаевичем Афанасьевым. Выше авторитетов людей, собравшихся там, в филологии советской и постсоветской, пожалуй, не было. Почти все они в той или иной мере поначалу преподавали