Квартиранты. Эдуард Козачек
было уже высоко, когда включили музыку. Послышалось громогласное «раз, раз», а затем оглушительный фоновый звон обратной связи микрофона с динамиками. На несколько секунд это внесло резонанс в монотонное жужжание стариков. Но спустя секунду разговоры о ценах на лекарства и новых тарифах возобновились. Звукооператор накрутил еще немного громкости, так что вода внутри пластиковой бутылки и диафрагма в груди сотрясались в едином порыве.
Тихая залитая холодным осенним светом улочка наполнилась танцевальными ритмами. Как мячики для пинг-понга внутри металлической бочки, скакали они между стенами двухэтажек по обе стороны улицы, возвращаясь с той стороны с едва заметной задержкой.
Адольф Данилович наблюдал со стороны, так и не влившись ни в один из трех секторов «электората». Сверившись с циферблатом своего древнего экспортного Востока, он грязно выругался.
Через несколько секунд из динамиков полился хорошо оцифрованный испанский голос, и малышня в третьем секторе задвигалась. Самые рьяные даже вскочили на крышу свежесостряпанного подземного перехода. Когда Галина Геннадьевна заметила, дети сразу же вернулись в строй и взялись за руки. У них были доверительные отношения. Поэтому когда она пообещала высечь розгами слово «нельзя» на их спинах, ей поверили все. И даже некоторые пенсионеры рядом приутихли.
– Едут. – сказал Нестор. – Приятно было поговорить, Адольф Данилович.
Они вдоволь наговорились об электродвигателях за эти полчаса и в конце не ясно как перешли к обсуждению Майдана. Нестор очень много и интересно рассказывал о электромобилях и литий-ионных аккумуляторах, о заправке, которой он владел пополам со своей племянницей, о том, что обещания нужно выполнять или уходить.
– Это все не для меня. – брезгливо сказал он, скосив взгляд на заволновавшуюся толпу и вернулся за руль школьного автобуса.
Машины подъехали под торжественный аккомпанемент и уже спустя несколько минут ведущий объявлял мэра. Опоздание составило час сорок. Но собравшихся не тревожило.
Музыку выключили и вместе с ней притихли разговоры. Когда на сцене появился начальственного вида колобок в галстуке, собравшиеся с энтузиазмом зааплодировали. Адольф Данилович только скрипнул зубами и продолжил поглаживать свои висящие коромыслом усы.
– Добрый день, уважаемые земляки. – Гаврил Гаврилович Муха обращался к присутствующим, но тем не менее смотрел куда-то поверх голов. – Добрый день, родные мои. – сказал он громко и выдержал паузу, обводя все три сектора начальственным взглядом. – Сегодня в этот знаменательный день мы собрались здесь, на улице Гранитной, чтобы торжественно открыть вот этот замечательный подземный переход.
Слушать его было также тошно, как викторины по радио. Там тоже подразумевалось, что среднестатистический слушатель туп, как пробка. И ведущие подталкивали нерадивого, разжевывая каждый чих.
– …Приходили матери, и спрашивали «Как? Как можем мы посылать наших детей за хлебом, когда на Гранитной такое плотное движение?». И я не мог ничего им ответить.
Голос