Дар прощения. Ксения Пашкова
ее карие глаза широко распахнуты, будто она впервые видит этот фрукт.
На третьей фотографии – ее выпускной в детском саду: на ней костюм солнца – огромный желтый круг с лучами вокруг ее маленького тельца. Рыжая прядь выбилась из-под костюма и ниспадает на лицо, усыпанное веснушками. Она не улыбается, должно быть, не особо довольна своим костюмом и ролью в сценке.
Следующий снимок – Карина лежит на газонной траве, на глазах у нее очки с толстой оправой в форме сердец, а в руке она держит чупа чупс.
Затем – фото на море, сделанное рано утром, когда вода – кристально голубая. Рыжие волосы намокли и небрежно лежат на плечах. На Карине голубой раздельный купальник, из-за которого заметно, как сильно изменилось ее тело в подростковом возрасте, приобретя женственные формы.
И крайняя фотография – выпускной вечер в школе. На ней синее платье, а в волосах – венок из искусственных петуний. Карина держит в руках аттестат об окончании и широко улыбается, ее глаза слегка прищурены, из-за слепящего солнца.
Я знаю, что последний снимок будет сделан ее мамой на выпуске Карины из университета. Тогда ей выдадут мантию и академическую шапочку фиолетового цвета. И задуманное наконец-то воплотится в жизнь: на стене будет радуга из фотографий любимой дочери, подающей большие надежды.
Пока я рассматривала снимки, подруга, очевидно, спустилась по лестнице и подкралась ко мне сзади. Она резко хлопает меня по плечам, заставляя невольно вздрогнуть.
– Ты меня заикой сделаешь! – восклицаю я.
– С каких пор ты стала такой пугливой? – губы Карины расплываются в улыбке, но по ее лицу проходит заметная тень тревоги за меня.
– С недавних, – отвечаю, не желая вдаваться в подробности, особенно, о том сне, до сих пор не выходящем у меня из головы.
Мы вызываем такси, а пока дожидаемся его приезда, сидим на качелях во дворе.
– О чем задумалась? – негромко спрашиваю я, заметив отрешенный взгляд подруги.
Карина смотрит куда-то вдаль и лишь пожимает плечами.
– Ты же знаешь…
Конечно, я знаю, что для родителей Карины важна каждая полученная ей оценка. Мне страшно представить, что произойдет, если она лишится стипендии или не сдаст хоть один экзамен. Не думаю, что они ее бьют, но иногда моральные истязания переносятся тяжелее телесных.
Она оглядывается на дом и тяжело вздыхает. Мне так сильно хочется ее ободрить, но на ум не приходит подходящих слов, а может их вовсе и не существует.
– Ты не подведешь их.
Карина лишь пожимает плечами и как-то совершенно по-глупому мне улыбается.
– Они никогда не перестанут тобой гордиться, – уверенно говорю я подруге, хотя понятия не имею, что на самом деле за люди – ее родители.
– Ты их просто не знаешь, – отвечает она мне тихонько.
Ее едва ли слышно, но в этом шепоте больше эмоций, чем в крике.
Подъезжает такси. Когда мы идем к нему, я беру подругу за руку, и она ее крепко