Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 5. Часть 7. Разбитые мечты. Евгений Бажанов
следит за мной, точнее, за тем, с кем я общаюсь. После очередного коктейля он интересуется:
– Что это был за мужчина в очках, с которым ты разговаривал у колонны?
Я в ответ:
– А ты откуда знаешь, разве ты был на коктейле?
– Конечно, помнишь, ты еще с индийцем мимо меня прошел. Вы беседовали об индийско-пакистанских отношениях, ты пил пиво, а он вино из маленькой рюмки.
– Не заметил тебя, извини.
– Но кто все-таки был тот, в очках?
– Это ученый из Института востоковедения.
– И давно ты его знаешь?
– Лет пять.
– Наверное, хочешь защитить диссертацию, раз дружишь с ним?
– Какая проницательность!
– А скажи, пожалуйста, тот седовласый дядька, с которым вы лапшу уплетали, он ведь из МИДа, с американского направления?
– Ты как всегда прав. И если полагаешь, что я собрался на работу в Америку, то опять отгадал.
Такого рода допросы учинялись чуть ли не ежедневно, и не только этим товарищем. Был коллега, который сидел в комнате, чьи окна выходили на мои (наши кабинеты разделял внутренний двор). Товарищ непрерывно наблюдал за тем, кто ко мне приходит. Потом задавал вопросы, а заодно «докладывал» ситуацию в соседних кабинетах. Двигала им отнюдь не страсть к доносительству (доносить-то было нечего, да и времена наступили другие), а все та же элементарная зависть, самолюбие, уязвленное чрезмерной «популярностью» коллеги.
Особенно больно ранили аппаратчиков контакты товарища по партии с иностранцами. Когда мне прислали из сингапурского посольства букет цветов (для жены к 8 Марта), коллеги оторопели. Один был настолько уязвлен, что в течение месяца поносил на чем свет стоит упомянутое посольство и представляемое им государство.
Я вообще-то пришел в аппарат человеком, уже хорошо осознавшим всю деликатность проблемы контактов с чужеземцами. Ведь в течение многих лет работал в советских представительствах за границей, а там, как уже отмечал, постоянно находишься между молотом и наковальней. Завел широкие связи с местной публикой, значит, по тебе ударит молот (КГБ). Не сумел наладить солидный круг знакомств – попадаешь на раскаленную поверхность наковальни (посол, который требует от тебя дипломатической активности).
Несмотря, однако, на солидный опыт лавирования, я скоро понял, что в аппарате зависть достигла более высокой точки накала и контактов с иностранцами, хоть они и нужны, лучше избегать полностью (или сверхтщательно маскировать их от коллег). На первых порах, правда, я все-таки пытался действовать открыто. Пришел как-то к начальнику, доложил, что на прием желает прибыть гость из курируемой страны. Шеф скривился и сказал:
– Я думаю, что сотруднику столь уважаемого ведомства, как наше, не следует опускаться до встреч с кем попало!
– Но это высокопоставленный дипломат!
– Не забывай, мы не Совмин, не Верховный Совет, мы ЦК!!!
В дальнейшем начальник под разными предлогами