Юродивый. Рассказы. Валентин Свенцицкий
и толпа медленно расступалась перед ним…
1912 г.
На заре туманной юности
В приёмной владыки Варсонофия было особенно много народа. Несколько сельских священников, старичок дьякон с распухшей щекой, приехавший хлопотать о переводе в другой приход; ближе к прихожей испуганно жалась целая толпа безусых молодых людей, кандидатов в псаломщики, и среди них сухая, костлявая, необыкновенно прямая женщина с плоским скуластым лицом – Гликерия Антоновна Крестовоздвиженская, вдова псаломщика села Крутояр. У самых дверей в архиерейские покои сидел в креслах высокий, худой архимандрит Досифей и рядом с ним толстый, налитой весь, с красной лысиной, член консистории протоиерей Урбанов, в ослепительно-яркой голубой рясе.
Среди просителей сновал бесшумно, точно ныряя, маленький человек в грязном крахмальном воротничке и длинных узких манжетах, взъерошенный, с слипшимися от помады мочальными жидкими волосиками и узкими глазками неуловимого цвета.
Тихонечко подошёл он и к Гликерии Антоновне и, нагнувшись одной шеей, отчего на спине широкий чёрный сюртук вздулся горбом, зашептал:
– По какому делу?.. местечко?.. Владыке приватно можно было бы доложить?..
Но костлявая Гликерия Антоновна энергично сжала свои тонкие губы и вежливо, но весьма внушительно проговорила:
– Благодарствуйте.
Вихрастый господин вскинул на неё глазки и, не разгибая шеи, стушевался в толпе безусых молодых людей.
Просителей пускали по одному. Массивная дверь медленно растворялась, и сдержанный говор и вздохи в приёмной замирали.
Первым пошёл к владыке архимандрит Досифей.
Через несколько минут туда же позвали протоиерея Урбанова. Он встал и, с необычайной для своего грузного тела лёгкостью, поплыл, мягко колыхаясь и шурша голубой рясой, в архиерейские покои. С его уходом, казалось, в комнате даже несколько потемнело.
А просители как один человек напряжённо уставились на захлопнувшуюся дверь.
Только одна Гликерия Антоновна не обращала на происходящее ни малейшего внимания и сидела по-прежнему степенно, сложив «крестиком» жёлтые, угловатые руки и изредка бросая окружавшим её молодым людям деловые вопросы.
– Из духовного выгнали? – спрашивала она своего соседа, с опухшими веками и влажными, толстыми губами.
Сосед, несколько ошеломлённый прямотой вопроса, беспомощно переминался на стуле, обтирал губы рукой и конфузливо отвечал:
– Батюшка взяли… по случаю неспособности…
– Пьёшь? – резала Гликерия Антоновна.
– Выпиваю…
– Сколько выпиваешь?
Сосед пыхтел и угрюмо взглядывал на свою мучительницу.
– По-разному, – бормотал он.
– Бутылку выпьешь? – наступала безжалостная Гликерия Антоновна.
– Выпью…
– И больше?
– И больше… – совсем убитым голосом говорил сосед.
Тогда она принималась за другого, круглолицего, с круглыми бледно-голубыми