Юродивый. Рассказы. Валентин Свенцицкий
всё шумней и шумней. Жёлтый графинчик пустел. Скатерть залили пивом. От пухлого калача остались одни корки. Побединский гудел всё громче, кашлял всё чаще. Воеводский без умолку смеялся, взвизгивая и подпрыгивая на диване.
Гибралтаров тонким фальцетом запел:
«Кружится-вертится шар голубой,
Кружится-вертится над головой…»
В это время Гликерия Антоновна сочла возможным выйти из своей засады.
– Кончили? – отчеканила она, отворяя дверь.
– Кончили, – пробормотал опешивший Побединский.
– Домой собирайтесь, – отрезала Гликерия Антоновна.
– А как же… насчёт… собственно говоря, – начал было Побединский.
Но она окинула его грозным взглядом и поджала губы.
Гости, смущённые и растерянные, поднялись со своих мест и стали прощаться.
Встал и Златорунов.
– Останься, – кратко сказала ему Гликерия Антоновна.
Златорунов покорно сел в прежнем положении.
Гости молча, один за другим потянулись к выходу. Когда все ушли, Гликерия Антоновна подошла к Златорунову и сказала:
– Хочешь в Крутояре псаломщиком быть?
– Хочу.
– Возьмёшь мою Лизку замуж?
– Отчего же… можно взять…
– Пьянствовать не будешь?
– Не имею привычки…
– Ну, вот что. Я тебя запру. Ты сиди тут. Пойду к владыке, пока всенощная не отошла, – скажу, что тебя выбрала. Приду, на пароход пойдём.
– Мне бы кое-чего купить надо, – замялся Златорунов.
– Нечего покупать. Всё сделаю.
Гликерия Антоновна вышла в коридор и, затворяя за собой дверь, сказала:
– Недолго сидеть будешь. Через час приду.
И Златорунов слышал, как она повернула в замке ключ, вынула его и застучала каблуками по коридору.
* * *
На палубе «Димитрия Донского» Гликерия Антоновна угощала чаем Златорунова.
Весеннее солнце блестело на ярко-белой краске заново выкрашенного парохода. Нежная зелень левого берега Волги полоской окаймляла тихую гладь далёкого разлива. Пароход шёл ближе к правому утёсистому берегу, и прохладная тень иногда мягко покрывала палубу.
Белая скатерть, белые чайники, яркое весеннее небо, серебристая, прозрачная даль – всё было такое новое, праздничное.
Гликерия Антоновна звала своего будущего зятя Доримедонтом, он её – маменькой.
Они пили чай молча, изредка перекидываясь словами.
– Две коровы у нас, – говорила Гликерия Антоновна, – три было зимой, одна сдохла. Сено дешёвое. Ты чем у отца занимался?
– В учении больше…
Помолчали. Пароход повернул к левому берегу. Подул ветер и загнул полу чёрного сюртука Златорунова – подкладка была светло-коричневого цвета. Он быстро поставил на стол блюдечко с чаем и поправил полу сюртука. Но Гликерия Антоновна бесцеремонно отогнула снова и спросила:
– Что это у тебя?
– Ситец, маменька…
– Чёрные сюртуки на ситцах не делаются, – внушительно сказала Гликерия Антоновна.
– Папенька