Главный переход. Пантерина Трамич
на часы.
– Ничего себе.
Оставалось минут тридцать пять. Сторож вник в циферблат понастойчивей, чтоб убедиться. Всё точно.
– Ждём. Крутить колёсико нам нельзя.
Вздохнув, вызволитель заметил пустую лавочку, облепленную кустами сирени.
– Давай посидим, может?
Сделал шаг. Тень покорно двинулась следом, сторож шагнул смелее и через тридцать секунд уселся на весёлые, разноцветные, дружно приколоченные к железным остовам реечки. Некоторые из них, правда, были утрачены.
Тень Михаила пристроилась в лохмотьях первого тополиного пуха, у ног… Сидевший передёрнулся от чувства неловкости, перепроверил время: оставалось тридцать минут, минут! Никуда не денешься. Мимо прошёл молодой человекообразный шкаф, небритый и лысый, ошпарив презрительным взглядом и высморкавшись на асфальт. «Фу». Шкаф углубился во мглу… шёл в дом с изюмом.
Минуты через четыре дядя Лёша принялся замерзать. Встал с лавочки. Тень тоже зашевелилась.
– Давай, Миш, пройдёмся немного.
И сторож замаячил по двору. Не его мужская тень ходила следом. Собственной, считай, и не было. Привиделось: чуть в стороне, вдоль стен особняка скользит ещё одна. Остановился и плеснул туда карманно-батарейным светом. «Нет. Померещилось».
Он шагал и шагал, заложив руки за спину, задумавшись о старичке, поглядывая иногда на часы, но машинально и не фиксируя на них внимания. «Я его и не увижу, кто он, старик. Никогда не увижу».
Тень перестала плыть рядом, её понесло вокруг сторожа. Подъехала и вторая тень, вынудив отрезвиться; сообща они оцепили его, не прекращая двигаться по асфальту, по часовой.
– Откуда второй? А, это не человек.
Тень Михаила наползла на ботинки, яростно колыхаясь; вызволитель поднёс к глазам руку с часами, вздрогнул.
– Сказали ж, не думай.
Дрожащими пальцами он свинтил с бутылочки крышку и выронил – ёмкость и крышку – на Михаила. Слёзы ангела разлились по человеческой тени. Минутная стрелка ткнулась в четвёртую рисочку.
…Вытирая со лба влагу стресса, дядя Лёша присел на землю, откуда, без лишнего пара и дыма, восстал молодой и высокий, с длинными угольными глазами, с чернильными волосами, свободными, широкоплечий, в светлой рубашке, мрачных и запылённых брюках. Спокойно, но в то же время с досадой, Миша взирал на сторожа, потирая правую кисть.
– Больно же. Бутылочка, хоть и ангельская, стеклянная как-никак.
Оба уставились на отлетевшую ёмкость; не разбившись, она светилась по-прежнему.
– Не потеряешь такую, – заметил вызволенный.
– А время я… Я время потерял. Извини меня, задумался.
Михаил протянул ему руку, тот схватился, поднялся и пошёл за флаконом.
– На стекле ни пылинки.
– Дайте взглянуть.
– Извини, я не знаю, можно ли.
– И не нужно, – улыбнулся Михаил.
– Я прошу: извини. Нехорошо получилось