Том 3. Ведь и наш Бог не убог, или Кое-что о казачьем Спасе. Из сказов дедуси Хмыла. Часть II. Соль. Лгало… и Подлыгало…
иначе: «Без чести и совести, и как такие могут о душевном говорить?!»
Тонкая месть свершилась! Именно так, в утончённой брани, её творит людина, или повзрослевшая душа. Эта брань называлась в Спасе ушлой.
Да! А почему «порадуется за себя, но опечалится об укорившем его»? Не всегда вот так с ходу поймёшь вы сказывания наставников. Радоваться тут – не веселиться, но радеть за себя. А «печалиться об укорившем» – это не радеть за другого? Нет, не радеть! Тут другое. Себя возвысить, укорившего принизить. Вот что означают слова наставников.
А как бранится человек? Он, воображая вред ближнего, прольёт слёзы. Это брань бессилия. Что может сделать он в ответ на брань? Ничего, чтобы не возвысить эту брань. Таков делатель любви. Он понимает тщетность силы и опасность деяния. Вот и ищет правду, которая «не моя» и «не твоя». Правда – она над!!! И слёзы его по правде этой. Они не месть, но подвиг миру, как говорил наказитель. И очищение ему. А нам – увы, увы, увы!
Прп. Исаак Сирин писал о плаче человека, просвещённого Святым Духом, за всю тварь: «И что такое сердце милующее?» – и сказал: «Возгорение сердца у человека о всем творении, о человеках, о птицах, о животных, о демонах и о всякой твари. При воспоминании о них и при воззрении на них очи человека источают слезы, от великой и сильной жалости, объемлющей сердце… и не может он вынести, или слышать или видеть какого-либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью. А посему и о бессловесных, и о врагах истины, и о делающих ему вред ежечасно со слезами приносит молитву, чтобы сохранились и очистились; а также и об естестве пресмыкающихся молится с великой жалостью, какая без меры возбуждается в сердце его по уподоблению в сем Богу».
Хорошие слова! Жалость же в данном случае является проявлением любви, которая отнюдь не тождественна сентиментализму и дешёвому умилению.
Вот теперь оглянитесь на себя и скажите: какова ваша брань? И кто вы? Скотина, людина или человек?
Подобные взгляды на «зрелость души», конечно же, не являются исключительным достоянием Спаса. В неоплатонизме, наследии элинизма, и в частности у Плотина, есть представления о том, что души людей подразделяются на:
1. Звероподобные;
2. Приверженные к чувственному миру;
3. Божественные.
Нетрудно здесь увидеть сходство с жителем, людиной и человеком наших предков. Как писал некогда Плотин, «место (человека) – между богами и зверями, и он склоняется то к одним, то к другим; некоторые люди уподобляются богам, другие – зверям, а большинство придерживается се редины» (рисунок 8).
Рисунок 8. Истоты.
И ещё одно название применительно к истотам употреблял наказитель. Стоит сказать здесь и о нём. Это созвучное истотам слово «РЕСНОТА». Реснотой в те далёкие времена звали Истину вообще. А Истина – это Начало мира, его Первообраз, лежащий в основе всего последующего. В Спасе ресноты – это некие мудрости, законы, если их можно так назвать, его основа – БУТ, на которых он и стоит крепко. На современном