Дорога в Шарбо. Пёстрая стая. Мира Шонал
отца источала тепло.
– Даде24, – отозвалась она, пытаясь приподняться с каменного ложа, щедро застеленного камышом.
Мурак взял дочь на руки и крепко прижал к широкой груди.
– Пройдёт срок – и ты проклянёшь это место, Кетсаль25. Не торопись уходить от меня, – сказал он, направившись к выходу.
Хотя родовая магия передавалась из поколения в поколение, никогда нельзя было угадать, какой дар достанется молодой крови. Прибавится ли среди них шувхани, самритов или хуунов. Случалось и так, что шарбонец наследовал два дара предков сразу. В племени таким человеком был и остаётся Сафар. Он может видеть прошлое и будущее, и он хуун. Мать Зендеи тоже переселенец. Бóльшую часть её жизни она несёт свою службу, и девочку воспитывал отец. Как и свою супругу, он называет её «кетсаль» – пёстрой птицей свободы.
Мурак остановился у склепа, в котором лежало тело Катианны. Тяжёлые кольца волос змеились вокруг головы, груди и сползали с каменного ложа. Сейчас её плоть была темницей для той души, чью жизнь она взяла взаймы, и потому её знакомые черты казались чужими. Тяжело вздохнув, Мурак снова зашагал к выходу, прочь из склепа, на каменных ложах которого покоилось всего два тела. Зендея и Шали тоже были хуунами, но они были молоды. Когда-нибудь придёт и их черёд служить своему народу.
Мурак прошёл последний поворот пещеры, и цвета на его вышитом вороте стали различимы. Чем ближе слышались голоса братьев и сестёр, тем теплее становилось Зендее. Но верней всего её грели отцовские руки.
Возле большого костра уже сидели шувхани – три верховных колдуна.
– А правда говорят, что раньше, в Зендан, шувхани проводили обряд вызова одних хуунов и тут же отправляли других? – спросила дочь отца.
– Когда хуунов было больше. Но их отправляли ненадолго. Нужно было только выполнить задания. Иногда они были очень сложными, и хуун не мог вернуться к своей семье, пока не выполнит поручение. Не все переселенцы могут выполнять поручения колдунов, и тогда их больше не высылают. Со временем дар ослабевает. Но твоя мать – истинная дочь своего народа. Она воин. Прожить столько миссий… – Мурак остановился, чтобы отпустить Зендею. – Ты знаешь, Кетсаль, что хуун с каждым новым переселением отдаляется от тех, кто ему дорог? Так происходило со всеми хуунами. Поэтому они и называются так: хуун – чужой. Никто из нас не знает, через что им приходится проходить. Поэтому твоя мать была против того, чтобы ты принимала дар. – Мурак прижал дочь к груди и поцеловал в макушку.
Пока Зендея думала о матери, почти все собрались вокруг костра. Она лежала на тёплой земле, положив голову на колени отца, который разговаривал с Хамамом.
– Твой отец позволил взять тебя с нами в город, – прошептал Хамам, ткнув Зендею в бок, и тоже прилёг на спину, подняв взгляд к небу. – Отправимся в столицу. Там у них, во время сбора урожая, весь город словно с ума сходит. Они пьют, танцуют.