Дорога в Шарбо. Пёстрая стая. Мира Шонал
руке, не лишённый чар,
Сверкал острой сталью он вновь и вновь.
Он жизнь спасал ему сотни раз
И тысячи раз убивал врагов.
И воин с тех схваток не вымолвил фраз,
А меч его словно бы голос обрёл.
И войны прошли, и земля зацвела,
Политая щедро кровью людской.
– А был ли враг? И была ль война?
Скажи, мой верный брат боевой!
– И враг был страшен, и мёртв был друг,
И всех хоронили в едином рве.
Но я твоё сердце одел в броню
И душу твою заключил в себе.
– Отдай мне душу, мой славный меч,
Пора вино окропить слезой!
И меч, исполнявший приказ любой,
Отдал свою душу и стал золой.
Красные искорки от костра отражались в глазах шарбонцев, пока пелись песни и сказывались истории. За их спинами поле освещали крошечные светлячки. Высоко в горах соловей заливался ночной песней. Сойко, отсев от остальных, гладила лисёнка, который время от времени щёлкал на неё пастью и норовил кинуться в кусты. Ясноглазый, Хамам и Ачик привели своих коней, решив, что уже пришло время поучаствовать в конской пляске.
– Девушки, доставайте бубны и делайте вот так! – мальчишка звонко защёлкал пальцами, показывая ритм. Рамси просить было не нужно. Сам Ачик тоже взялся за скрипку и встал напротив своего рыжего с ног до головы коня. Не было на скакуне ни узды, ни седла. Свободный, словно ветер, он всё же смотрел на хозяина и тянулся к нему длинногривой мордой. Едва услышав музыку, конь фыркнул от удовольствия и стал перебирать передними копытцами – сначала не отрывая их от земли, но как только Ачик стал играть громче, конь загарцевал на месте. Вот обе скрипки превратили музыку в боевой шторм, и рыжий скакун, мелко подскакивая, двигался то в одну, то в другую сторону.
– Хорош! Красавец, а не конь! А танцует не хуже вьюрка! Молодец, сынок! – крикнул Мурак, бросив золотую монету под ноги Ачика. Тот, широко улыбаясь и не прекращая играть, кивнул.
Зендея взглянула на отца. Добрый конь заставил его на время забыть об утре, которое неминуемо приближалось. Её же сердце, под стать рыжему скакуну, отбивало ритм всё звонче и быстрее. «Вывезти Иштар! Только вывезти её из Хализара!» – повторяла она мысленно свою задачу.
– Ну, что думаешь? – Софика присела рядом с подругой. – Ты сейчас не одна, да только от этого не лучше. Только посмотри на все эти лица. Смотрят на пляску коней, а словно хоронят кого-то. Наверняка в их мыслях горят погребальные костры! – протянула она и усмехнулась.
– Почему ты злишься на них? – спросила Зендея.
– Я всегда злюсь, видя наше бессилие. Говорят, семья – это сила. Как по мне, семья – это огромная мишень: стреляй на удачу, всё равно не промажешь! – Софика обвела взглядом всех сидящих у костра. – Вот и сейчас только и думают о том, как остынут в склепах тела трёх хуунов, и молчат.
– А ты? Что думаешь ты? – Зендея легла на траву и притянула к себе подругу.
– Не думаю. Прошу