Дорога в Шарбо. Пёстрая стая. Мира Шонал
сказала!
Резкие слова старейшины в священный праздник озадачили всех сидящих в кругу.
– И что же я решил, Гурбаш?!
– Ты решил нарушить слово, данное Катианне!
Имя хууна прорезало воздух, и Зендея почувствовала, как напрягся отец.
– О чём речь, Арзамас? – спросил он.
– Мать вернётся, если дочь уйдёт! – ответил шувхани.
– Нет! – громко вторили друг другу Хамам и Мурак.
– Нам нужен хуун, Мурак! – обречённо произнёс Арзамас, и его поддержали другие шувхани.
Отец поднялся на ноги. Большие руки сжались в кулаки. Лицо стало мрачным, а брови сошлись у переносицы.
– Катианна с лихвой расплатилась с богами! Был договор, купленный кровью! – сдержанно процедил он сквозь зубы. – Вы вернёте её!
– Мы не можем её вернуть. Мы её потеряли! – негромко сказал шувхани.
Возле костра нависла мёртвая тишина – не хуже, чем в склепе. Казалось, даже сверчки и птицы смолкли разом.
– Что с мамой? – чуть слышно произнесла Зендея.
– Мы… не знаем, – ответил баро.
Все громкие звуки ожили разом. Мурак, Гурбаш, Арзамас и другие что-то кричали, а для Зендеи весь мир проваливался в чёрную дыру.
– Сафара сегодня тоже не будет, мы направили его в Хализар26 на поиски Катианны, – говорил баро.
– В Зендан нужно было вызвать его домой, повидаться с близкими. Если Катианна в беде, вы послали последнего хууна в ловушку, – кричал кто-то.
– Он сам так решил, – возразил Арзамас.
– Зендея ребёнок! Она не готова! – защищал дочь Мурак.
– Тише, шарбонцы! Мы не станем идти против чьей-либо воли. Каждый из вас сейчас будет есть и пить. Пусть празднество идёт своим чередом. И когда лучи восходящего солнца покажутся на горизонте, вы дадите ответ. Я знал, что мы будем не готовы переселять молодых хуунов. И это правильно. Если пришла беда, не стоит её преумножать. Но мы также свободное племя, и каждый волен решать сам, каким идти путём, – баро говорил так, будто знал, что произойдёт на рассвете. Голос его был спокоен и печален. – Сафар вызвался в Хализар, хотя много месяцев посвятил другой загадке. Это тоже был выбор шарбонца!
Мурак сел и притянул к груди голову дочери.
– Где мама, даде?
– Не знаю, Кетсаль, – ответил ей отец, а слёзы скатывались по щеке, теряясь в пышной бороде. – Тебя не отправят на её поиски. Не бойся, моя птичка!
Баро подошёл к Мураку и сел. Они молчали. Тишина у костра постепенно сменилась бормотанием и тихим звуком скрипки. Арзамас смотрел на искры огня, взлетающие вверх и тут же гаснущие.
– Искрам никогда не добраться до неба, как бы они в него не стремились. Как и мотыльку не найти огненный цветок, что пожалеет его крылья, – проговорил баро.
– К чему ты это? – сдержанно спросил Мурак.
– К тому, что самые заветные желания наши не всегда исполнимы,