Закатные гарики. Вечерний звон (сборник). Игорь Губерман

      Не знаю, что в небесных высях

      и что в заоблачных полях,

      а тут – запутался я в мыслях,

      как раньше путался в соплях.

      Раскрылись выходы и входы,

      но волю выдали снаружи,

      и равнодушие свободы

      нам тяжелее лютой стужи.

      Входя на сцену из кулис,

      горя огнем актерской страсти,

      смотрю на зал я сверху вниз,

      хотя в его я полной власти.

      Повсюду, где случалось поселиться —

      а были очень разные места, —

      встречал я одинаковые лица,

      их явно Бог лепил, когда устал.

      Давно уже я понял непреложно

      устройство созидательного рвения:

      безденежье (когда не безнадежно) —

      могучая пружина вдохновения.

      При сильно лихой непогоде

      тревожится дух мой еврейский,

      в его генетическом коде

      ковчег возникает библейский.

      Езжу я по свету

      чаще, дальше,

      все мои скитания случайны,

      только мне нигде уже,

      как раньше,

      голову не кружит запах тайны.

      Источник ранней смерти крайне прост:

      мы нервы треплем —

      ради, чтобы, для —

      и скрытые недуги в бурный рост

      пускаются, корнями шевеля.

      В России всегда

      в разговоре сквозит

      идея (хвалебно, по делу),

      что русский еврей —

      не простой паразит,

      а нужный хозяйскому телу.

      Вся интимная плеяда

      испарилась из меня —

      нету соли, нету яда, нету скрытого огня.

      Только что вставая с четверенек,

      мы уже кусаем удила,

      многие готовы ради денег

      делать даже добрые дела.

      Опыт не улучшил никого;

      те, кого улучшил, – врут безбожно;

      опыт – это знание того,

      что уже исправить невозможно.

      Про подлинно серьезные утраты

      жалеть имеют право лишь кастраты.

      Хоть лопни, ямба от хорея

      не в силах был я отличить,

      хотя отменно знал еврея,

      который брался научить.

      Не зря из мужиков сочится стон

      и жалобы, что жребий их жесток:

      застенчивый досвадебный бутон

      в махровый распускается цветок.

      Романтик лепит ярлыки,

      потом воюет с ярлыками,

      а рядом режут балыки

      или сидят за шашлыками.

      Как метры составляют расстояние,

      как весом измеряется капуста,

      духовность – это просто состояние,

      в котором одиночество не пусто.

      Ища свой мир в себе, а не вовне,

      чуть менее полощешься в гавне.

      Повсюду мысли покупные,

      наживы хищные ростки,

      и травят газы выхлопные

      душ неокрепших лепестки.

      Давно про эту знал беду

      мой