На грани реальности: сборник рассказов. Рина Уиллоу
словно замедлился. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от ее виска. Сильная лапа, покрытая густой шерстью, отбросила ее в сторону, как соломинку.
Оказавшись на снегу, Зоя обернулась в сторону Яшки. Волк лежал спиной на снегу и судорожно хватал пастью воздух. Пуля попала в сердце чудовища, вылетев насквозь. Алая кровь быстро расползалась по белому снегу, образуя жуткие кровавые узоры, подобные цветкам мака. Тень от раскидистого дуба, под которым лежал Яшка, казалась зловещей, словно сама смерть протянула к нему когтистые руки.
Девушка бросилась к другу, спотыкаясь и падая. Она рухнула перед ним на колени, не веря своим глазам. «Нет, нет, нет», шептала она.
Горячие слезы обжигали щеки, боль и отчаяние сдавили грудь. Трясущимися руками она гладила чудовище по голове, глядя тому в глаза. Жизнь медленно таяла в них, пока взгляд не стал стеклянным и пустым. Он потух, как свеча во тьме.
Зоя прижалась лбом к волчьей морде, словно пытаясь слиться в одно целое, снова вдохнуть жизнь в его холодеющее тело. Она чувствовала, как сердце разбивается на сотни осколков, пронзающих душу. Казалось, весь мир рухнул в этот момент. Ее крик разлетелся по лесу, и сам ветер завыл от горя.
– Будь ты проклят, – прошептала она, а затем завопила нечеловеческим голосом. – Будь ты проклят!
Зоя подняла голову, ее глаза сверкали яростным огнем. Девушка чувствовала, как гнев, подобно яду, заполняет ее тело, отравляя разум. Кровь и слезы смешались воедино, пропитывая промерзшую землю. Проклятие, вырвавшееся из ее разрываемого горем сердца, эхом прокатилось по лесу.
Вдруг тьма стремительно окутала лес и все вокруг непроглядным мраком. Загремел гром, словно раскаты гнева небес, а ветер, свистящий в кронах деревьев, напоминал заупокойную песнь. Вороны взмыли вверх, пронзительно крича, где-то вдали завыли волки. Лес ожил, задышал, зашевелился, и в его глубинах проснулось нечто древнее, неподвластное человеческому пониманию. Деревья вдруг стали казаться гигантскими, они, словно древние стражи, нависли над жителями деревни, сомкнулись и не выпускали их.
Глаза Ивана расширились от ужаса. Он направил на Зою оружие, палец уже нажал на спусковой крючок, но тут из дула начали прорастать ветви, травы и полевые цветы. Растения обвивали ствол и приклад, спускаясь к ладоням, и Иван отшвырнул его в сторону. Деревенские, увидев это, в панике бросились наутек, спотыкаясь о корни и ветви, которые, казалось, нарочно расстилались у них на пути.
Но Иван не был бы Иваном, если бы не боролся до самого конца. Он выхватил охотничий нож и лезвие холодным блеском мелькнуло в полумраке. В его диком взгляде осталось мало человеческого. Он бросился на Зою, подобно бешеному зверю, но тут почувствовал странное покалывание в ногах. Он словно прирос к земле. Покалывание стремительно распространялось, ползло от пят к макушке. Он завопил, изо всех сил пытаясь вырваться из невидимых пут, но было уже поздно. Тело его скрючилось от боли, и гримаса ужаса застыла на лице прежде, чем он полностью обратился в камень. Ненависть в Зоиных глазах сменилась безразличием.
Наступила