Созерцатель. Виталий Фоменко
пряниками и бельгийскими вафлями. Выпестывая своенравие, капризность и чрезмерную тягу к харизме, привлекающую стороннее внимание.
Стервозность делала ее лидером. Даже в среде старшекурсников. Нет, она не была сплетницей, не сбивала вокруг себя пену. Но всегда получалось так, что, где бы ни появлялась, она оказывалась в центре внимания. Особенно в мужском обществе. К ней прислушивались, в споре принимали ее сторону. Чтобы своим согласием понравиться ей. За это ее не любили девчонки. Но Ирине на это было наплевать. Тем более, что девичье общество, несмотря на неприязнь, старалось с ней не связываться, боясь проиграть ее доминанте в мужском мнении. Кто был студентом, знает, что значит, когда за тебя впрягаются старшекурсники!
По-девически она дружила странно: выбирала себе в подруги оторву или чем-то ущемленную дурочку и ненавязчиво приклеивала их к себе, чтобы не быть одинокой в компаниях парней. Так ей было комфортно и выгодно. За это она одаривала дуреху своей опекой, вводила в тусовки и напутствовала советами. Самое интересное, что это не выглядело навязчиво, подавляюще или еще как-то неприглядно. Она умела дружить и оставалась верной дружбе всегда. Если, конечно, подруга не портила масть или не выкидывала какие-то чудачества, которые шли в противоречие с ее принципами и принципами той тусовки, душой которой она, Ирина, была.
Вниманием мужчин она питалась. И могла себе в этом не отказывать. От подруг, находившихся рядом, она требовала немного: быть веселыми, компанейскими, не портить другим отношения и не разрушать сложившуюся химию несдержанным промискуитетом. Она словно ткала вокруг себя закрытую ложу, куда приглашались только те люди, которые ей нравились и которые могли наполнить вечеринки нужной ей тональностью, ненавязчивым общением на самые неожиданные темы. Никакой разнузданности и безвкусия она не признавала. В чужих компаниях, когда веселая студенческая тусовка перерастала в попойку или в оргию, ее дух простывал сразу же, как только все вокруг наполнялось потным присутствием Бахуса. Она блюла целомудрие, ибо понимала, что не на этом поле растет та ягода, отведав которую, она откроет дверь к исполнению своих чаяний.
Лучших и приятных себе она предпочитала приглашать на вечеринки в свою квартиру. Когда на то соглашалась ее мать, неведомо куда покидавшая домашние пенаты, предоставляя дочери быть взрослой и определяться с судьбой. Я помню такую вечеринку, куда был неожиданно приглашен однажды. Зальная комната в старом доме в центре города, в котором некогда селили советских номенклатурных работников: высокие потолки, большое окно на балкон с видом на разлапистую чинару, антикварный гарнитур, полки с книгами, тумба с проводным кнопочным телефоном, красный ковер на стене над пухлым диваном, телевизор в углу, пушистый черный кот, по-хозяйски бродивший между гостями, и везде – судя по тому, что в этом доме мать и дочь, не стесняясь, курили где придется – пепельницы. Из толстого хрусталя, малахитовые, подарочные янтарные, декоративные