Созерцатель. Виталий Фоменко
понимаю! —в грохоте музыки почти прокричал он, склонившись к сыну.
Мальчик любил пытать родителей услышанными новыми словами. Но тогда он не задал отцу ни одного вопроса. Он знал, кто такие джинны. Он слышал это слово не впервые. Оно жило в нем ненавязчивым отзвуком из детских книг и фильмов. Джинны – что-то подобное фантастическому духу, которые являются героям восточных сказок в затейливых, неведомо где расположенных Багдадах, Самаркандах и прочих Тадж-Махаллах. В сознании мальчика они всплывали в сумрачных углах в откликах азиатских имен и образах неких халифов в роскошных царских халатах, визирей в высоких золотых тюрбанах, звездочетов в звездных конусах с кисточками, красивых принцесс в изумрудных чалмах и веселых дервишей в заштопанных чапанах верхом на тощих ишаках, плетущихся по муравьиным восточным базарам. Как грешные чревоугодники, они обязательно пузаты и, будучи неосторожно освобожденными из колдовского плена наивными добряками, вылетают из всяких бутылей и чайников, чтобы поразвлекаться с судьбами людей.
Но тогда он увидел совершенно иного джинна.
Мороженое уже начинало капать, однако мальчик не замечал этого. Не отводя взгляда, он смотрел на сцену. Там, где в проеме металлических конструкций на деревянном помосте между большими колонками, разрывавших знойный воздух гулким музыкальным электричеством, пел и танцевал этот самый джинн. Верхние и боковые ниши сцены были обвиты розовой и белой тканью, и казалось, что они, как паруса, развеваются не только и не столько от солнечного ветерка, гулявшего по парку, но в большей степени от дыхания танца кружащихся вокруг джинна пери. От взмахов девичьих рук, от раздувавшихся в круговороте цветастых платьев.
За их спинами сквозной просмотр открывал вид на стволы возвышавшихся над сценой чинар, на геральдическую решетку паркового ограждения, а за ней – на улицу с проезжающим транспортом и гуляющими гражданами. Но глаза мальчика не видели несовершенства антуража. Они смотрели только на джинна и кружащихся вокруг него девушек. Как будто воплотилась сказка. Так, как бывает только в детском сознании. Естественным образом, безо всяких условностей – просто переключили внимание на что-то ослепительно яркое, громкое и затмевающее всё. Так вдруг, так завораживающе вдруг, что эту явственность, этот танец и это пение не могли потревожить ни текущее по рукам мороженое, ни тем более троллейбусы за сценой. Которые вроде бы никак не должны были вписываться в антураж древней восточной сказки. Даже в глазах ребенка, способных так запросто, не задаваясь вопросами, расцвечивать сущее.
Конечно же, мальчик в те годы не знал ничего ни об Аллахе, ни о созданном Им мире. Взрослые говорили, что мир создан из воздуха и камней. Из их смеси и сочетаний. И лишь то верно, что можно рассмотреть под микроскопом и с помощью телескопа. Воздух и камни можно рассмотреть в телескопы и микроскопы. Их можно измерить и рассчитать. И принимать как настоящий мир. А то, что пока не познается, например, ночной страх, так это