Семя дракона. Эльза Гронкьяер
экзотических фруктов: янтарные плоды манго из южных пустынь, багровые гроздья винограда с островов Туманного моря и лиловые ягоды, чей сладкий аромат дурманил разум. Хлеб, испечённый в печах, что некогда топились драконьим пламенем, источал тепло, а блюда, названия которых шептались лишь в тайных залах, манили пряными запахами. Слуги, одетые в чёрные туники с золотой вышивкой, скользили меж столов бесшумно, подобно теням, наполняя хрустальные кубки вином, чей блеск соперничал с утренним льдом.
В центре зала возвышался трон Астарота, высеченный из цельного обсидиана, чёрного, как бездна, и усыпанный рубинами, что сверкали, словно капли крови на тёмной ткани. Сам Астарот, король драконов, восседал на нём с достоинством древнего божества. Его чешуя, цвета тёмного золота, мерцала в отблесках огня, крылья, сложенные за спиной, слегка подрагивали, выдавая затаённое напряжение, а глаза, глубокие и мудрые, подобно двум озёрам лавы, следили за каждым движением в зале.
Первым порог переступил Громмаш, король орков, чья фигура казалась выкованной из железа и камня. Его доспехи, покрытые вмятинами от былых сражений, звенели при каждом шаге, а массивный топор на поясе отбрасывал зловещие тени. За ним следовала свита: воины с лицами, изрезанными шрамами, и глазами, горящими дикой яростью. Громмаш окинул зал взглядом, полным недоверия, и громко фыркнул, словно зверь, учуявший ловушку.
– Ха! – прогремел его голос, подобный раскату грома. – Астарот, ты зовёшь нас на пир, а сам восседаешь, будто мёртвый идол! Где твои хвалёные манеры, дракон?
Астарот улыбнулся, но в его улыбке не было тепла – лишь отблеск холодной стали.
– Манеры, Громмаш, начинаются с уважения. Садись, и мы узнаем, чего стоит твоё слово.
Громмаш хмыкнул, его тяжёлые шаги загрохотали по мозаике, и он плюхнулся во главе стола, стукнув кулаком по дереву так, что кубки подпрыгнули. Его свита заняла места рядом, не сводя глаз с драконьих стражей у стен.
Следом вошёл Тарвин, король людей, чья осанка была прямой, как копьё, а взгляд острым, как лезвие меча. Его мантия, расшитая золотом и серебром, струилась за ним, словно река света, а на поясе висел клинок с рукоятью, украшенной сапфирами. За ним шествовали рыцари в сияющих доспехах и советники в длинных плащах, чьи лица скрывали тень капюшонов. Тарвин остановился, скрестив руки, и посмотрел на Астарота с холодной учтивостью.
– Астарот, – его голос был гладким, как бархат, но таил в себе звон стали. – Мы явились по твоему зову. Но мир – это тонкая нить, что легко рвётся.
– Тонкая, но крепкая, если её сплести с умом, – ответил Астарот, его глаза сверкнули. – Садись, Тарвин. Сегодня мы испытаем её прочность.
Тарвин занял место напротив Громмаша, и их взгляды столкнулись, как молнии в грозовом небе, наполняя воздух электрическим напряжением.
Последним появился Сильванор, король эльфов, чья поступь была легка, как дуновение ветра в кронах леса. Его серебряные волосы струились по плечам, подобно лунным лучам, а глаза, сияющие звёздным светом, несли