Дежурный по ночи. Борис Михин
дальше нам, увы, не по пути,
и кому-то стонет ветер, а кому-то Стинг
(в пробке никуда уже не повернёшь).
Не всегда, но иногда заметно: что зима,
и что лето – нам в потоке вечно прозябать.
Всей свободы – разве что на выбор: болтовня
или тишина. Выходит, что не зря Роден
поместил Мыслителя над Вратами[2]. Шедевр –
финиш пробки. И кого здесь обвинять?
Лунофоб
Засмотревшись на Венеру и Луну,
аж немного на работу опоздал.
Здесь метро, а там лишь абсолютный нуль,
там ничто.
А здесь встаёт звезда,
а, с другой, почти не важной, стороны
тучи в красном, словно сиськи у путан,)))
и людскими волнами вокруг штормит…
Космос пуст, но и земля полупуста.
На восходах, на закатах, по ночам
ищем, ищем в волнах что-то, – всё не то:
чья-то женщина, как правило, ничья,
чей-то муж, как правило, пустой.
А простой либидо, как простой машин,
производит пробки. То ли дело – вон,
у Венеры превосходность не морщит.
Шкертануться б на верёвке бельевой
за никчемную попытку «быть как все»!
Пусть бы сдохла.
Надоело «комильфо».
Но, «как все», я над душою, как Гобсек…
Пустота,
Венера,
лунофоб.
«Монетки»
Когда растворяюсь в восторге явлений
природы, мне ясно: стихи – грубый опус.
Фиксация чуда – изряднейший фокус.
И вроде стою, только колет колени.
Не сфотографировать чувство.
Моменты
обычно случаются а не бывают.
Но памятник – есть…
Тишина гробовая.
К подножию Счастья я брошу монетку.
Бесцветный, останется в рамке на полке
кусочек бумажки нелепо-брутальный,
проталина памяти.
Чем бы ударил,
да слепит «монетка», как блик,
как иголка.
Наблюдалка
Существует помявшийся воздух,
как подушки спросонок.
В нём трясёт самолёт так, что сдохнуть,
как вагон без рессоры.
Существуют помятые мысли.
Тоже вроде не видны,
неприятные, как пальцам – слизни,
но трясут жизнь солидно.
Рифмопластырь
Не подружившись с новыми туфлями,
как ля минор тоскливый, фамильярно
к ним обращаюсь на ходу.
Дожди, Москва, – деваться некуда.
Идти. Едва. Сомнений беркуты
клюют бессмысленностью дух.
И то ведь правда, – дома не сиделось
теперь вот мучайся. Да бог бы с телом,
душа в мозолях. Поспешать
мне поздно. Соли будто высыпал
на пятки. Раз поэт не выспался,
держись, сентябрь! Слова – в дуршлаг,
промыть под страстью, смазать кровью, рифмой,
и шварнуть вовремя на злость, вот – фирма!
И сразу
В незавершённой работе «Врата ада» над вратами Роден поместил «Мыслителя», универсальный вневременной образ поэта, философа и творца, физическая мощь которого воплощала мощь интеллектуальную. Изначально «Мыслитель» создавался, как портрет Данте – автора картин ада, из которых Роден черпал образы для своего произведения, и теперь наблюдавшего порождения собственного воображения.