История исторической науки России (дореволюционный период): учебник для бакалавров. М. Ю. Лачаева
вдохновителем новгородцев в запоздалой борьбе с Москвой за свою самостоятельность стал архиепископ Евфимий I (Емелиан) Брадатый (ум. 1428)[188], по инициативе которого было предпринято составление двух важных летописных сводов – Софийского временника и свода 1430-х гг. В своде 1430-х гг. были использованы общерусские известия из московского свода Фотия[189].
В новгородских летописях, несмотря на то, что летописцы Софийского временника и привлекали общерусский материал, все же преобладала местная новгородская ориентация. Новгородский свод невыгодно отличался от свода Фотия тем, что он отражал пробоярские тенденции и враждебность по отношению к новгородскому населению, которое называлось в тексте «голодниками». Концептуальные основания новгородского летописания объясняют природу симпатии новгородских народных масс не к Новгороду, а к Москве, а также его недостаточную силу в качестве идеологического и политического оружия в борьбе Новгорода с Москвой[190].
Ориентация новгородских летописцев на прошлое, возвеличивающее Новгород и его традиции, при отсутствии чувства перспективы в борьбе за политическое превосходство с Москвой придавала новгородским текстам глубокий пессимизм.
В обстановке феодальной войны середины XV в. исключительно важное значение имела мысль о необходимости отказаться от «братоненавидения» и объединиться против внешнего врага. Условно называемый в литературе свод 1448 г., лежащий в основе Софийской I и Новгородской IV летописей, оказал влияние на развитие новгородского и общерусского летописания.
Летопись Новгородская Хронографическая – Хронографический список Летописи Новгородской IV – конца XV в. была определена А. А. Шахматовым как Новгородская V летопись. Она содержит хронографический и летописный материал (краткий хронограф, Хронографическую Александрию, Псковскую II летопись и др.). Концептуальный анализ состава сведений летописи позволил Я. С. Лурье сделать вывод о «явной связи летописца с главным «обличителем» ереси – новгородским архиепископом Геннадием»[191].
Концептуальным проявлением идеи мистической связи Новгорода с «Третьим Римом» (ср. с теорией «Москва – Третий Рим», раздел I, гл. 4.5.) стала «Повесть о новгородском белом клобуке», в которой проводилась мысль о прямой связи между древнеримским христианством, византийской патриархией и духовным владыкой Новгорода. Ее автор, вероятно, дипломат и путешественник Дмитрий Герасимов старался подчеркнуть первенство Новгорода в духовном наследии Древнего Рима и Византии.
На территории Великого княжества Литовского в православной среде не ранее 1450-х гг. была написана общерусская по характеру Белорусская I летопись. В ней отразилась эволюция исторического повествования от летописной к иной – хроникальной системе изложения, более характерной для Польши и Литвы.
На основании свода 1446 г. в XVI в. в Великом княжестве Литовском были составлены второй
Грамота Евфимия от 1426 г. о церковнослужителях, приходящих в новгородскую епархию «от иных стран с Русской Земли или из Литовской Земли» была в XVI в. включена митрополитом Макарием в июльскую книгу Великих Четиих Миней.
Фотий (ум. 1431) – грек, рукоположен в 1408 г. в митрополита Киевского и всея Руси, оставил литературно-учительное наследие. А. А. Шахматов полагал, что по воле и под наблюдением Фотия был составлен общерусский летописный свод, объединивший центральнорусское и новгородское летописания, лежащий в основе ряда позднейших летописей, Софийской I и Новгородской IV. Он датировал Фотиев свод (или Владимирский, Полихрон) 1423 г. В XVI в. 16 поучений и Духовная грамота Фотия под общим названием «Книга, глаголемая Фотиос» были включены митрополитом Макарием в Великие Четии Минеи.
Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вторая половина XIV–XVI в. – Ч. 2. Л-Я. – Л., 1989. – С. 56.