Табу и невинность. Александр Смоляр
они будут действовать в новой Польше. Фраза о «жирной черте» стала – благодаря не только пропаганде противников, но и практике лагеря умеренных – символом отказа поднимать проблему ответственности и вины. Уже после ухода с премьерского поста Мазовецкий говорил о драматизме дилемм, перед которыми он оказался: «В вопросе об отношении к прошлому произошло… определенное нарушение чувства справедливости… Однако надо также принять к сведению, что другого выхода тогда не было и что выхода нет и сейчас. Существуют такие ситуации, где подобные противоречия (между разными ценностями. – А. С.) будут непременно возникать, и в них надо принимать решения».
Демократию – по мнению умеренных – можно строить только демократическими методами; рынок – считаясь с рыночными правилами игры и уважая их; правовое государство – строжайшим образом соблюдая все требования права и конкретных законов. Умеренные являются решительными врагами всяких чрезвычайных мер и средств, а значит, и любых чисток тоже. Персональные изменения должны совершаться путем демократических выборов, индивидуальных решений, по соображениям профессиональной компетентности и – в редких случаях – на основании политических или моральных критериев. Такая позиция обосновывалась отказом от принципа коллективной ответственности и ретроактивности (обратного действия) права. Существенными были также прагматические соображения: новая власть не располагала своими специалистами и чиновниками. Тем самым в такой ситуации единственным разумным выходом выглядело сохранение на месте старых элит и их постепенная замена новыми, хорошо образованными специалистами.
Особенно щекотливой представлялась проблема декоммунизации и люстрации. Не было создано законодательно санкционированного правового механизма элиминирования из публичной жизни людей, скомпрометированных в прошлом. Речь здесь идет главным образом о двух категориях лиц: «номенклатуре» – тех, кто занимал высокие посты в широко понимаемом аппарате власти, а также о «людях тени» – сотрудниках и агентах политической полиции.
В этом вопросе польские умеренные по сравнению с их венгерскими или чешскими коллегами были «экстремистами умеренности». На протяжении нескольких лет любая процедура по контролированию биографии тех лиц, которые претендовали на самые высокие должности в государстве, считалась противоречащей праву. Тем самым было признано нормальным, что граждане лишены возможности полностью оценить политические и моральные качества тех, кто хочет их представлять. Иными словами, ради защиты прав человека мирились с нарушением прав гражданина!
Эта политика приняла воистину гротескные формы, когда государственные власти начали публично просить у политиков извинения за размещение их фамилий в так называемом списке Мацеревича[48]. Не потому, однако, что они сочли, будто игра идет вокруг глубоко несправедливых оговоров и ложных обвинений. Вместо того чтобы предоставить
В рамках реализации постановления сейма о люстрации от 28 мая 1992 г. Антони Мацеревич, состоявший на тот момент министром внутренних дел, через несколько дней вручил старейшинам сейма РП список 64 членов правительства (в их число входили глава советников премьер-министра, два министра, а также шесть заместителей министров), депутатов и сенаторов почти из всех фракций сейма, которые – судя по сохранившимся архивным записям времен ПНР – были зарегистрированы службами безопасности в качестве своих секретных сотрудников. Кроме того, президенту, премьер-министру, маршалам сейма и сената, председателям Верховного суда и Конституционного трибунала он переслал дополнительный список из двух лиц, имевших особое значение для безопасности государства, – тогдашних президента Леха Валенсы и маршала сейма. Фамилии политиков из обоих списков в течение нескольких часов попали к журналистам, но опубликовали их лишь немногочисленные газеты.