Дети распада. Александр Степаненко
Ты поспи, не буду мешать. Посижу с ними там.
Я стал вылезать из палатки, но тут храп внезапно прекратился.
– Куда ты? – раздалось сзади. – Нет, не уходи. Пожалуйста. Дай мне чуть полежать спокойно, но не уходи, прошу.
Черт, это было уж слишком. Я почувствовал себя так, будто меня разорвет уже в следующее мгновение. Сколько мне еще ходить, как заяц за морковкой?! Тарасова, теперь эта…
– Мне нужно, извини, – сказал я. – Но я сейчас вернусь. Очень скоро.
Обратно я пришел действительно скоро. Но не так скоро, как обещал ей. Чтобы немного охладиться, я снова спустился к ручью. Встав на колени, я окунул голову в воду. Несмотря на жару, в ручье вода была такая холодная, что перехватило дыхание. Когда я брал воду руками и умывал Светку, настолько ледяной она мне все же не показалась. Посидев некоторое время у ручья, я пошел к костру и спросил, не осталось ли чего от обеда-ужина. Мне дали недоеденную банку тушенки, я поковырялся в ней, но после того, как я проглотил один кусок, в основном состоящий из жира, есть мне расхотелось. Я послушал еще одну песню, которую Илюха и физрук отгорланили на пару, сказал Петро и Лопуху, чтобы искали себе другое место для ночлега, и вернулся в палатку.
Светка лежала на спине с открытыми глазами.
– Наконец-то, – проворчала она, едва я влез внутрь – А я уж думала…
– Что?
– Думала, сбежал от меня.
– Да куда ж я тут сбегу? Тем более, что ты в моей палатке.
Наверное, она ждала чего-нибудь совсем не такого.
– Это, то есть, одолжение такое?! – опять начала свое она. – Тарасовой нет, так можно и со мной, значит?
Первым моим порывом было – вылезти обратно. Но только первым. В итоге, я застыл где-то посередине: на коленях, спиной к застежкам.
– Надо так понимать: ты протрезвела?
– Нет, не протрезвела! – как всегда, неожиданно и, как всегда, очень громко заорала Клейменова. – Если б протрезвела, не было бы меня здесь!
Почти машинально я приложил палец к губам.
– Да не ори ты! Слушай, ну при чем тут Тарасова? Меня не было полчаса. Я думал: тебе же прочухаться. А сюда ты вообще-то сама… а не я.
В палатке была полутьма, но даже в это полутьме я сразу увидел, как из ее огромных, широко раскрытых глаз вдруг покатились слезы. Она стала поспешно вытирать их краешком спального мешка, будто стесняясь того, что я это увижу.
– Сама, сама! Все – сама! – теперь даже слишком тихо зашептала она. – А ты вроде как и не при делах? Об этом и говорю. Тарасовой нет, а я сама. Чего ж отказываться? Так, что ли?
Что на это сказать, я не знал. Вроде получалось, все так и есть. А вроде и не совсем.
– Свет, ты чего от меня хочешь? – спросил я. – Что я должен сделать? Я не понимаю.
Клейменова быстро села, опять схватила меня своими длинными руками и сильно потянула к себе.
– Господи, ну какой же ты тупой, Семенов! – теперь, наоборот, тихо-тихо прошептала она мне на самое ухо. – «Что сделать», «что сделать»?!