Последнее слово. Книга первая. Людмила Гулян
облегченно переведя дух, тот с готовностью устремился к выходу.
Де Манс обстоятельно доложил о происшедших в монастыре событиях. Лэнгли слушал молча, все больше мрачнея с каждым его словом – только желваки бегали по челюсти; когда Руперт закончил, он поднял стул и вновь уселся на него. Упершись руками в колени широко расставленных длинных ног, вперил в стоявшего перед ним щуплого сквайра тяжелый взор.
– Я не мог поступить иначе, милорд, – проникновенно воззвал сквайр. – Черлтон намеревался взять монастырь приступом. Нам пришлось бы вступить в бой: Деверо дал слово, что будет защищать ее до последнего вздоха. И сложил бы голову – силы были слишком неравны. Я не мог взять на душу такого греха, помня о Патрике.
При упоминании имени старшего из братьев Деверо лицо Лэнгли дрогнуло; издав приглушенный стон, он с яростным ожесточением запустил пятерню в свою густую, темную шевелюру.
– Я… Я поклялся ему, Руперт, – в голосе его вдруг прозвучало неприкрытая, совершенно несвойственная ему беспомощная растерянность. – Я дал Патрику слово, что позабочусь об Алане – там, когда он умирал у меня на руках…
– И вы успешно делаете это – уже который год! – горячо возразил сквайр, подступая к нему. – Подумайте, милорд: это всего лишь брак. Его можно расторгнуть – ведь консуммации не было! Главное – он жив.
Некоторое время Лэнгли осмысливал сказанное сквайром. В конце концов, тот был прав – и гнев его понемногу начал стихать. Тем более, что сейчас невозможно было что-либо изменить.
* * *
Остаток дня Лэнгли отмалчивался, стараясь смириться с происшедшим. Деверо также пребывал в подавленном настроении; он почти не выходил из конюшни, чистя своего гнедого и полируя меч в компании сочувственно переглядывающихся оруженосцев. Поздним вечером, угрюмый, с насупленными бровями на мрачном лице, он появился в шатре; не говоря ни слова, улегся на свое походное ложе и тут же уснул.
Лишь за утренней трапезой Лэнгли заговорил с другом.
– Что ты сделал с кольцом Патрика?
Сидевший рядом Деверо смутился и покраснел. Непроизвольным жестом он потер мизинец правой руки, на котором до этого носил золотой перстень с большим рубином.
– Я… Я отдал его ей, – он виновато пожал плечами. – Взамен обручального.
Лэнгли только покачал головой.
– Тебе стоит позаботиться о настоящем кольце для нее, – тут же встрял Руперт. – Твой перстень она может носить разве что на запястье, вместо браслета.
Лэнгли не удержался от улыбки.
– Где же я возьму его? – несказанно удивился Деверо. – Мы ведь не в Честере!
– О, брат, для этого вовсе не нужно отправляться на ярмарку! У фламандцев всегда найдется необходимая вещица – нужно только порасспрашивать, – де Манс отрезал горбушку от краюхи хлеба и подхватил с деревянного блюда кусок желтого овечьего сыра. – Ну, да я сам возьмусь за дело.
Деверо